1 поколение Династия Ли

[Gina_K]

Хэнк умел оставить после себя гадкое ощущение. Казалось, что на меня вылили ведерко с грязью. И несмотря на то, что праздник продолжался, всюду было веселье, орала громкая музыка, где-то слышался визгливый смех клоуна, я чувствовала себя отвратительно. Мне жутко хотелось домой. В тишину. Сплавить Коннору мальчишек и просто принять пенную ванну, не думая о том, что сегодня здесь произошло.
Но Феликс и Джини были на пике восторга. Старший сын легко и просто носился с братом на руках, подбегая ко мне исключительно за деньгами на мороженое, сладости, купоны. Раньше бы я ни за что не позволила есть столько сахара, но сегодня у меня просто не было сил спорить с упертым маленьким мальчиком, мышление которого давно было уже как у взрослого осознанного мужчины.​

Мне удалось затащить ребят в такси только тогда, когда Джини пожаловался на боль в животе. Как итог, малыша стошнило прям на аллее, на глазах у прохожих. Нафуфыренные мамашки, которые стали прятать от нас своих детей, смотрели на меня с осуждением. Якобы я плохая мать, раз позволила сыну объесться сладостей, что его желудок вернул все назад в самой непрезентабельной форме, в самый неподходящий момент.
Феликса, однако, позабавил этот момент. Он посмеялся над братом, хрюкая от хохота. Я уже планировала сделать старшему сыну замечание, потому что детская тошнота – это вовсе не смешно, но Джини, будто отзеркалив брата, тоже начал хихикать и даже снова попытался изобразить что-то вроде рвотной потуги, смешно вытащив острый язычок и свернув его в трубочку.
Хаха. Очень смешно.​

Вернулись мы домой, когда уже начало темнеть. Шумно ввалившись в дом, мы с Феликсом спорили о том, можно ли доесть тот самый шоколадный мяч, который он выиграл на турнире.
-Ну стошнило-то Джини! Я тут причем?! – кричал Феликс, пытаясь стянуть с ног грязные кроссовки.
-Сегодня никто из вас не получит сладостей. На ужин мы доедим суп, а потом спать! – непреклонно заявила я.
На мою реплику Феликс показушно закатил глаза. Он протянул ко мне руки и забрал Джини, который продолжал хохотать от гримас брата.
-Не буду суп! Он фу! – уперто заявил старший и за его словами последовал громкий наигранный рвотный позыв от Джини. Секунда и комната взорвалась детским хохотом. Братья направились на второй этаж, чтобы помыть руки.
Я устало вздохнула и прошла в кабинет. Коннор сидел за ноутбуком в пижамных штанах и, даже не слыша нашего прихода, что-то строчил в документе.
-Уже вернулись? Вы быстро! – не оборачиваясь, произнес он.
Я села в кресло и вытянула ноги. Ну и прогулочка, конечно.
Проведя взглядом по мускулистой спине мужа, я нервно закусила губу. Стоит ли ему сказать о том, что произошло в парке?
-Ровно неделя прошла с исчезновения Эмили, а Хэнк даже ни на миллиметр не продвинулся в ее поисках! – воскликнул Коннор, стоило мне только открыть рот. – Болван! Я планирую поучаствовать в ее поисках.​

Я потерла двумя пальцами переносицу. Потрясающе. Хэнк и Коннор будут работать над поимкой преступника? У меня даже в мыслях не укладывалось это. Конечно, в голове стал мелькать миллион исходов этой ситуации. Я уже представила, как Хэнк посадил Коннора в клетку, насмехаясь. Потом пронеслась картинка того, как они дерутся. Ой-ой, нет. Даже представить страшно! Ну и самый нелепый вариант: Хэнк и Коннор станут лучшими друзьями после этого расследования.
Мда уж.
Нет. Сегодня я не буду говорить ему о том, что произошло в парке. Коннор был с головой погружен в свои записи. Он загорелся идеей поимки похитителя. Он загорелся идеей Эмили.
Я ничего не ответила. Молча встала и вышла из комнаты. Да, детская позиция. И да, я обиделась, но скажу ему об этом завтра. Все завтра. Сегодня я слишком устала.​

Но на следующий день диалога не состоялось, потому что Коннор умчался на работу еще до того, как я смогла открыть глаза от тяжелой пелены сна.
А еще через день меня вызвали в школу, потому что Феликс подложил собачью какашку своему однокласснику в шкафчик. Сын оправдал себя тем, что видел, как этот самый Тони из 4-а издевается над первоклашкой. Вот он и подумал, будет весело, если он почувствует, как это обидно, когда над тобой подшучивают. В школе я провела полдня с этими разборками. А вечером мы с Коннором провели серьезный разговор с сыном о моральных устоях.
И так этот разговор откладывался, откладывался, откладывался, а потом и вовсе потерял для меня всякое значение.
Коннор погрузился в работу. Точнее, этой одержимостью Эмили Картер. Все новости гудели только о ней. Мой муж, не отрываясь, смотрел каждодневные утренние и вечерние выпуски, комментируя, какое же бестолковое у нас отделение полиции.​

Ну а я погрузилась в пучину бытового водоворота. Завтрак, накормить всех мужчин этой семьи, затем котов. Собрать обед в школу Феликсу, дать распоряжение Хельге, чтобы прибрала задний двор, позаниматься с Джини (он уже болтал непонятную детскую тарабарщину и бегал по дому, точно маленький пропеллер). Уложить спать Джини, пока у сына тихий час, приготовить обед, а по совместительству и ужин. Затем возвращался со школы Феликс и мне стоило больших трудов заставить его делать уроки. Мы спорили, но все же старший принимался за математику, бубня под нос что-то о тирании и диктатуре. Даже думать не буду, где он нахватался этих слов.
А вечером приходил вымотанный Коннор. И я обнаруживала, что за весь день даже не переодела пижаму, так и щеголяя в растянутых шортах.​

По вечерам по видеосвязи звонила мама. Они с отцом отправились в какое-то кругосветное путешествие. Мама причитала о том, как сильно я похудела, что мне не хватает солнца. И вообще! Я могла бы взять детей и на недельку поехать с ними на остров Исла Парадиса, раз Коннор настолько занят собой и работой, раз не может уделить жене время.
Пассивный выпад мы с Коннором проигнорировали. Мама умела укусить там, где не надо.
После Коннор уходил в кабинет писать свою книгу, а у меня появлялась свободная минутка. Пока Феликс делал уроки, а Джини сидел на ковре, кусая резинового кролика за ухо, я брала какой-нибудь детектив и старалась ни о чем не думать. Только о сюжете.
Одним таким вечером я услышала в ногах громкий хлопок. Опустив книгу, я посмотрела на Джини, который с недоумением смотрел на пустые руки. Секунда и над его головой появилась небольшая тучка. Сынок закряхтел, захныкал и…снова хлопок! Яркий зеленый мячик выпрыгнул из ниоткуда и приземлился в ручонки ребенка.
Я тяжело вздохнула и снова подняла книгу.
Потрясающе. В доме родился второй ведьмак (себя я не считаю). Не хватало мне еще волшебных дуэлей, когда они подрастут.​

Ладно, подумаю об этом потом.
И Коннора пока я трогать тоже не буду. Если он так увлекся этим делом про похищение, то пусть. Муж был окрыленный, вдохновленный и я была рада. Да и он у меня уже взрослый мужчина, думаю, может, разобраться и с Хэнком.
Я во все это лезть не буду. У меня есть свои дела. Например, вон то что? Прожжённое пятно на ковре, которое кто-то попытался скрыть ножкой кресла??
-Феликс!!! – крикнула я, захлопывая книгу и направляясь к сыну в комнату.​

 

[Gina_K]

Кто не видел, у нас с Salli_D недавно завершился кроссовер. Очень необычная история, так что приглашаю к прочтению и буду рада вашим реакциям!
А еще небольшой бонус от Коннора:

Записки из дневника журналиста

Я гонялась по комнатам за Джини, пытаясь натянуть на него футболку. Ребенок с пронзительным криком «ААААТСТААААНЬ» шлепал босыми ногами по паркету и громко хохотал, считая, что это весело – носится по дому с голым пузом в одних плавках. Сын был очень проворный, и я уже выбилась из сил. Устало упав на диван, я крикнула ему в след что-то под тип «ну и пожалуйста», включив телевизор. Начались новости.
- «Театр справедливости» — именно так в полиции назвали громкое дело Маркуса Лоури, которое сегодня официально закрыто, — говорил ведущий в коричневом костюме с неподвижным лицом. — Напомним: Маркус Лоури совершил три убийства, ставшие ответом на издевательства над его дочерью. На допросах он полностью признал свою вину и дал подробные показания. Согласно результатам экспертизы, Лоури признан вменяемым и не имеющим психических отклонений.
Я сделала звук громче, когда картинка сменилась, и на экране появился Хэнк. Пресс-конференция: яркий свет софитов, вспышки фотоаппаратов ослепляют, вокруг был тихий гул голосов. Хэнк стоял за трибуной, тяжело опершись о неё ладонями. Его лицо казалось каменным, но под глазами залегли глубокие тени, и даже сквозь экран чувствовалась усталость.
-Я подаю в отставку, — сказал он глухо, без пафоса, и по залу прокатился шорох удивления. На мгновение показалось, что весь город задержал дыхание.
Я вскинула брови и наклонилась ближе к экрану, не отрывая взгляда от его лица. В груди что-то странно кольнуло. Радость? Или злорадство? Мне было радостно от этой новости? Город избавился от идиота шерифа.​

По спине пробежал холодок, когда из зеркала выплыла Агнес, смотря своим призрачным лицом в экран телевизора.
-О, как давно вас не было, Леди, - рассмеялась я, когда из кабинета Коннора выскочил Джини и затормозил босыми ногами, пытаясь уклонится от рук призрака. – Вы бы хотя бы за коммуналку платили, что ли? А то соседствуете с нами и никак не контактируете. Мне не хватает общения.
-Помнишь наше основное правило? – произнес ее гулкий далекий голос. – Нам нельзя вмешиваться в дела людские. Я многое вижу. И вышла поддержать тебя.
-Меня? – смутилась я. – А я-то что? Я…
Я осеклась, потому что со второго этажа спустились Коннор и Феликс. Сын в свои 12 с небольшим был уже ростом с отца. Глянув на Агнес, он взял у меня из рук футболку и спокойно направился в кухню, где Джини хохотал над взбесившимся Зефиркой.
Коннор сел рядом со мной бездумно уставившись в телевизор.
-Отставка? – спросила я, когда через несколько минут Феликс вынес брата в гостиную и усадил перед Агнес. – Как это возможно? Я думала, что Хэнк вцепился в кресло шерифа мертвой хваткой.
Муж пожал плечами.
-Никто так и не понял, мешал ли он делу специально или просто по тупости. Донован написал кляузу на имя вышестоящего руководства. Я деликатно называю это «рапорт», а он не скупится на оскорбления. Говорит, если бы Хэнк дал охрану Брук, мы бы смогли ее спасти.
Я вздохнула. Сразу вспомнился образ этого огромного полицейского, который жил у нас несколько дней. Суровый и большой, он нагонял на меня странные чувства. Больше подозрение, нежели страх. Чужой мужчина в доме = максимальный дискомфорт, но для Коннора это было важно, так что я возражать не стала, хотя, уверенна, мое недовольство сильно ощущалось.​

Коннор тяжело вздохнул, ничего больше не сказав. Он зашел в свой кабинет и сел за компьютер. «Театр справедливости» - его идея. Он назвал так свою книгу, а журналисты и полиция так ухватились за это название, что теперь весь город гудел только этим.
После раскрытия преступления…хм…если это все можно было так назвать, моего мужа точно подменили. Он изменился. Не резко, не так, чтобы это бросалось в глаза каждому, но я замечала. Он продолжал писать, часами сидел над записями. Его язвительные шутки, привычный сарказм, которым он всегда отмахивался от боли и усталости, словно растворились. Он стал больше молчать.
Иногда я ловила его взгляд — задумчивый, потемневший, будто он все еще стоит в том доме, где лежала Брук, а не в нашей гостиной с книгами и кружкой остывшего кофе. Убийство трех девочек прочно врезалось в него, как шрам. И мне было страшно: я видела, как это давит, как отравляет его изнутри.
Я старалась не показывать тревогу, улыбалась, говорила что-то бытовое, шутила, но внутри у меня был ком. Я боялась, что он однажды просто перестанет возвращаться к себе, растворится в этих тенях и страницах. Ну или это будет продолжаться до тех пор, пока он не закончит свою книгу.​

Агнес была рядом. Он невидимой тенью ходила за мной. Мы с ней беседовали как в те самые времена, когда я только начинала свой путь в Сансет Велли. Феликсу она помогала делать литературу, писала с ним сочинения, пока я воевала с Джини. Маленький опять отказывался есть суп, кривясь и говоря, что это «фу».
-Хёнджин! Прекрати изводить маму и ешь! – Прикрикнул на брата Феликс, что я невольно вздрогнула. Младший свел брови к переносице и, тяжело вздохнув, взял ложку. Я удивленно посмотрела на Агнес, которая подарила мне призрачную улыбку и опустила свой взгляд в тетрадь к Феликсу.
Я задумалась о том, что у старшего сына авторитета было больше, чем у меня. Джини меня не слушался, капризничал и «изводил», но стоило появиться старшему брату, как ребенок тут же переставал хулиганить.
Я не говорю, что сам Феликс был ангелом. Нет…вообще как нет. Меня систематически вызывали в школу за какие-нибудь провинности старшего сына. То он окно разобьет в классе математики, то пнет одноклассника за то, что тот обижал какую-то девочку. А однажды он «убедил» старшеклассника в том, что упаковка от чипсов это 100 симолеонов и выкупил таким образом ответы на тест по геометрии, которые этот самый старшеклассник выкрал из учительской. Влетело от директора тогда всем. И Феликсу, и старшекласснику, и мне, и отцу старшеклассника, который тоже стоял и краснел там.
Когда мы вернулись домой, Коннор устроил сыну такой нагоняй, что я даже напугалась. Он взял тот самый поющий тапок и гонялся за сыном, угрожая ему отбить мягкое место. Феликса это позабавило, хотя он отчаянно пытался делать вид, что ему стыдно.
-Если ты не прекратишь использовать магию в школе, я отберу твою волшебную палку! – кричала я, когда он устроился делать уроки на полу в гостиной, пока мы с Хельгой готовили ужин. – Доведешь меня!​

Вообще, время ощущалось как-то странно. И вся обстановка в доме была максимально…странной. Коннор не вылезал из редакции или кабинета, с головой погрузившись в свою книгу. От меня не отходила Агнес, летая за мной буквально по пятам. Дело дошло до того, что она рассказывала мне какие-то истории, пока я мылась в душе. Границы между нами стерлись.
В последние летние денечки мы устраивали барбекю. Я готовила гамбургеры, пока Феликс, Джини и коты бесились в песочнице. Это были те редкие моменты, когда жизнь была похожа на прежние времена. Коннор шутил и флиртовал, был похож на моего прежнего мужа. Агнес летала рядом с детьми, неуклюже пытаясь влиться в игру. Я смотрела на ее призрак и в душе скреблась тревога. Чего это призрак стал так часто появляться? Она ведь не любила покидать границу, а тут…
-Хана? – помахал мне Коннор.
-А? Прости. Я задумалась.
-Твои родители, когда возвращаются из своего кругосветного путешествия?
-Сейчас они еще в Шам ле Сим, самолет у них завтра в обед. Сказали, обязательно позвонят, как прилетят. Я пока трогать их не стала.
-Я думаю, может, к ним слетаем? – предложил Коннор. – Твоя мама давно не видела Джини, да и скоро каникулы у Феликса. Думаю, мы можем позволить себе небольшой отдых. Джаред присмотрит за котами.
Я задумалась, глядя на Агнес. Что-то не очень нравилась мне эта идея.
-Хорошо, я поговорю с ними, когда они прилетят. Потом решим.​

На следующий день я сводила детей на пляж. Джини был очень рад, а вот Феликс изворчался.
-Я терпеть не могу пляж, - бурчал он, когда я расстилала полотенец на лежак.
-Ты так и про парк говоришь и про все на свете. Просто ты вредный подросток.
Сын показушно закатил глаза и побрел к воде. Плюхнувшись в песок, он вытянул непропорционально длинные ноги и стал строить башню. Я улыбнулась и посадила рядом Джини, которого тут же сморило на свежем воздухе. Любая прогулка для младшего была как снотворное. Он засыпал моментально, стоило нам куда-то выйти.
Я смотрела на спину Феликса. Сходство с Хэнком становилось ощутимое. Да, он унаследовал красивые черты лица моего отца. Раскосые шоколадные глаза и прямой нос. Но широкие плечи, длинные ноги и «медвежьи» движения отражали бывшего шерифа. Мне становилось от этого не по себе. В душе больно кольнула тревога. Коннор считал Феликса своим сыном, да и я не допускала другой мысли. Но…что если он когда-нибудь узнает?
По спине прошел холодок, что даже волосы на затылке приподнялись. Какой ужас! Я никогда этого не допущу! И снова взгляд упал на профиль Феликса. Черт. Ну один в один.​

Домой пришлось вернуться пораньше, потому что Феликс совсем разворчался и «сделал мне нервы», как выразился Джини, что он замерз, у него песок в трусах и он хочет домой. Мы, как обычно, шумно ввалились в гостиную. Нас тут же встретили коты, которые по очереди упали перед нами, выставляя свои пятнистые животы.
Феликс упал на диван и включил телевизор.
-Эй-эй, кто говорил, что у него песок в штанах? Бегом в душ! А то…
Я запнулась, глянув на экран. Шли новости. Снова тот же мужчина в очках и коричневом костюме.
-Трагедия в воздухе. — Его голос звучал ровно, но гулко. — Несколько минут назад стало известно о крушении пассажирского самолета авиакомпании SimAir. На борту находились 326 человек, включая экипаж. Лайнер выполнял рейс из Шам-ле-Сим в Бриджпорт. По предварительным данным, за несколько минут до катастрофы командир сообщил о проблемах с двигателями. Причины происшествия будут установлены в ходе расследования. Самолет упал в районе лесного массива недалеко от Хидден-Спрингс. На месте работают спасательные службы.
Феликс тут же выключил телевизор и обернулся ко мне. В его широко распахнутых глазах я увидела неподдельный ужас. Ноги подкосились. Дрожащими руками я вытащила телефон и набрала номер мамы.
«Телефон абонента отключен или находится вне зоны действия сети».
Да нет. Нет. Глупости. Такое бывает только в фильмах.
Я снова и снова набирала номер, но получала один и тот же ответ.
Это. Просто. Невозможно​

 

[Gina_K]

НАЕДИНЕ С ПУСТОТОЙ

Что последнее я им сказала? Какие мои последние слова были маме? А отцу?
Я так отчаянно пыталась вспомнить. Когда была наша последняя встреча? Они были в кругосветном путешествии. Коннор сказал позвонить им насчет нашего отпуска. Мы же хотели приехать к ним с детьми. Мама вроде просила увидеться с Джини. Что я сказала? Что у них самолет и я поговорю с ними, когда они прилетят. Почему я не послушала мужа? Почему я не позвонила?!
Это была моя вина. Моя вина, что Джини, возможно, даже не вспомнит, как они выглядели. Моя вина, что я провела вдали от родителей столько времени. Столько времени потеряла. Столько возможности. Наверное, именно поэтому они и не задержались на границе, чтобы сказать мне: «Прощай». Они были в такой сильной обиде на меня, что даже не захотели проститься?​

Да, верно. Это моя вина. Моя вина. Виновата только я.
Мои мысли заполняли только их образы. В воспоминаниях всплывали живые родители. Наш огромный дом, черный костюм отца в тонкую серую полоску, каблуки матери. Она всегда носила шпильку. Неважно, где, но всегда на каблуках. А сейчас их нет. И эти нечеткие картинки в голове – все, что у меня осталось. Больше ничего нет.
Бизнес отца я продала. Это было его дело, не мое. И я не знаю, как бы он отреагировал на то, что я так безжалостно расправилась с его детищем. Да и думать об этом я не хотела. Может, и хорошо, что он не вышел проститься? Я не знаю, что бы я ответила, если бы он спросил о работе.
А дом… Нет. Я не смогла. Дом я сдала в аренду. Вместе с охраной и слугами. Насколько мне известно, сейчас там поселилась какая-то неприлично богатая семья. Вроде кто-то из актеров Бриджпорта. Но и об этом думать я тоже не хотела. Мне противно от одной мысли, что в комнатах, где строились мои воспоминания, теперь ходят посторонние, чужие люди.
Это больше не мой дом. Это больное воспоминание, от которого у меня пока нет сил избавиться. Он как шрам, который периодически дергает и ноет.
У меня ничего нет. Только боль утраты.
Я стала оболочкой. Я есть и меня нет одновременно. Я гладила Веснушку, которая от меня не отходила. Моя любимица все прекрасно понимала. Она чувствовала то же самое, что и я. Большие зеленые глаза кошки смотрели на меня с состраданием. Это странно. Такая совершенно неласковая, вредная и ворчливая кошка пыталась успокоить меня громким урчанием и просто своим присутствием.​

Я поставила свою жизнь на автопилот. Я вроде жила, но и в то же время стояла где-то посередине. Я готовила, собирала Феликса в школу, по вечерам слушала Коннора, но… Спроси меня, что у него было вчера, я не скажу. Слова проходят мимо. Сквозь меня.
О похоронах и родителях никто не говорил. Когда мы приехали домой, то все резко сделали вид, что ничего не было. Как будто бы ничего не произошло. И я была рада этому. Если бы кто-то завел об этом разговор, я снова не выдержала бы.
У меня были обычные будни. Серые и безжизненные.
Я убирала, мне помогала Хельга, которая стучала костями и протирала пыль на полках. По пятам за мной бегал Джини. Ребенок что-то говорил, рассказывал. Но снова, я не вспомню ни слова, если он спросит меня о чем-то. Я кивала, слушала, но совершенно не слышала.​

Груз вины давил. Сердце кровоточило.
Мне было стыдно.
Стыдно за отсутствие себя в жизни родителей. Стыдно за продажу бизнеса. Стыдно за дом. Стыдно за наследство. Стыдно за слабость. Стыдно за то, что не произнесла ни слова на похоронах. Стыдно, что за меня все сделал мой 14-летний сын. Феликс был ребенок, которому пришлось повзрослеть слишком рано и в этом была виновата только я.
Я хотела молить о прощении. Объяснить все. Сказать ему, как сильно я им горжусь, но слова застревали в груди. Были где-то далеко внутри горла, и я не могла их вытащить. Может, я и вовсе не говорила? Только не помнила этого. Мне казалось, что я всегда отвечаю на вопросы Джини, даю распоряжения Хельге, приветствую Агнес, которая только изредка появлялась в нашем зеркале. Но вдруг на самом деле я хожу по дому, точно сама стала призраком. Бесцельно брожу по комнатам, завывая от тоски?
Я не понимаю. Не могу определить, есть я или нет. Я здесь. Вот я готовлю блинчики с сыром, а через секунду, через один взмах ресниц, я уже в кровати прям в одежде поверх одеяла. Сон беспощадно сковывает глаза, я не могу ему сопротивляться.
Я просыпаюсь, когда слышу внизу шум. Вернулись Коннор и Феликс. А Джини? Неужели я спала, пока Джини сидел внизу и играл в игрушки? Но раз Коннор молчит, не кричит на меня в гневе, значит, все в порядке?​

Почему муж молчит? Он вправе на меня злиться. Он должен на меня кричать. Имеет полное право даже стукнуть! Я это заслужила.
Но Коннор смотрел на меня с той же тревогой и состраданием. Он что-то говорил. Как бы мне понять, что именно?
Он положил передо мной толстую книгу в твердом переплете. На обложке изображены 4 силуэта на фоне опущенного занавеса театра. «Театр справедливости» - прочитала я. Что-то было в этом знакомое.
-Гонорар обещают 4 000 долларов! – в голосе Коннора было что-то, что я не могла определить. Гордость? Радость? Или наоборот, смятение? – Книга стала бестселлером, дорогая! Моя мечта сбылась, я становлюсь популярным автором!
Он обнял меня. А я, точно безжизненная субстанция, держала в руках эту книгу и не могла понять, чего же он радуется.​

И снова чувство вины. Я пыталась порадоваться, честно. Но все, что у меня получилось – просто обнять мужа, положив ему голову на плечо. Не такой реакции он ждал от своей жены. Не такой. Наверняка, он обижается. Я бы тоже обиделась. Но Коннор продолжал что-то говорить, а я не слышала.
Я была в тумане. Этот туман окутал голову в тот момент, как я запустила пуфик в зеркало мамы. Этот звон разбивающегося стекла до сих пор резал ухо. Простите меня. Простите. Я знаю, что виновата и я заслуживаю наказания.
Но тело мне не принадлежало. Оно подводило меня, оно от меня отказывалось. Я не могла есть, не могла пить, в меня просто ничего не лезло. От одного вида еды меня тошнило. Меня клонило в сон каждую минуту. Я не помнила, как уходила наверх и засыпала в позе эмбриона прямо поверх покрывала.
Из этого странного опиумного состояния меня вырывал Коннор. Теплая рука мужа легла мне на щеку.
-Дорогая, пожалуйста, спустись вниз. – Сказал он шепотом. – Ты разбиваешь нам сердце. Ты меня пугаешь.
-Что случилось? – проговорила я и не узнала собственный голос.
-День Рождения Феликса, Хана, - испуганно проговорил муж, - ты что, уже забыла?
Я нахмурилась. Как? Разве это сегодня? Не может быть. Еще слишком рано! Я посмотрела в испуганные глаза Коннора и расплакалась.
-Прости меня, - зашептала я, - я…виновата…во всем.
-Нет-нет, что ты! Что ты, любимая! Не говори так! – Коннор крепко обнял меня. – Такое бывает. Ничего страшного.
-Я…не купила подарок…я забыла… - рыдала я ему в плечо. – Я ужасная мать! Я ужасная жена! Прости меня! Коннор, прости!
Плечи мужа дрогнули. Он отодвинул меня от себя и внимательно посмотрел мне в лицо.
-Не смей так говорить. Да, ты сломлена, но это пройдет. Ты прекрасная жена и самая замечательная мама. Так что пошли вниз, любимая.​

Кухня была увешана шариками, конфетти. Слышалась музыка и смех Джини. Он звенел как колокольчик. Я на секунду испугалась, что Феликс пригласил друзей, но, когда мы вошли в комнату, старший сын катал на спине брата. Увидев меня, он бережно опустил Джини на пол и подбежал ко мне.
-Восстание из мертвых! – радостно обнял меня Феликс. – Добро пожаловать в мир живых. Надеялась отсидеться в спальне, пока твой сын взрослеет? Стыдобище!
-Феликс! – строго проговорил Коннор.
-Простите меня, - тихо выдавила я.
-Не будет тебе прощения, пока не съешь кусок торта и той странной еды, которую отец заказал в китайском ресторане.
Феликс прошел к огромному заказному торту и громко задул свечи. Джини захлопал в ладоши, а Коннор похлопал сына по спине и вручил какую-то коробку.​

Меня действительно заставили съесть огромный кусок торта. Он был как картон. Я не чувствовала вкуса. Слышалась мальчишеская трель, ребята болтали и смеялись. Феликс постоянно подкладывал мне в тарелку еды и насильно вкладывал в руку палочки.
-Ешьте, миссис Ли, - смеялся он, - иначе мне придется насильно впихивать в вас еду.
Я подняла взгляд на сына. Мой Феликс. Какой же он стал большой. Выглядеть как взрослый мужчина в 15 лет? Он был на две головы выше меня. Гены Хэнка беспощадно лезли наружу. Но добрая улыбка, большие раскосые глаза цвета растопленного шоколада были лучиком света в моем потрескавшемся черно-белом сердце. Я провела рукой по его густым взъерошенным черным волосам.
-Ты слишком быстро вырос, дорогой, - сказала я, - прости меня за это.
Но Феликс будто бы и не услышал. Он пододвинул ко мне салат и долил в чашку чая.​

Я должна взять себя в руки. Я должна пытаться. Но сейчас мне так сложно. А мои родные даже не пытаются меня простить.​

Я очень давно не показывала заработок семьи:

Также за баллы счастья я покупала Джина. Попросила у него денег:

И совершенно забыла о значках. За это время их прибавилось.
6/15
Отправить ребенка в школу.
Могущественные Возможности: Посетить магазин эликсиров.
И только смерть разлучит нас: Вступить в брак.

4.5 + 1 балл за МВЖ Коннора + 1 балл (100 000 денег от джина) = 6.5

Я совсем забыла показать важные моменты. Веснушка и Агнес повзрослели:

А еще совершенно забыла показать МВЖ Феликса. Она у него появилась сразу же, как только он стал ребенком: