Челлендж № 12 Династия Чейнджер. Пять осколков бытия.

[Ibiry]

Первая часть здесь

Криспин ушёл, когда солнце уже пробилось сквозь окна, заливая дом жёлтым светом.

По гостиной топала Магдалена — руки в стороны, шаги неуверенные, но гордые.

Остановилась у стереосистемы и начала трясти попой в такт музыке, при этом бормоча себе под нос что-то вроде песенки.

Почти как Пака’а, — невольно подумала я.

На кухне пахло кофе.

Пака сидел за столом — в новой майке, с распущенными волосами.

Он выглядел лениво, уютно, по-домашнему.

Я подошла к окну — и в этот момент появился почтальон.

Он махнул мне рукой и положил в ящик один-единственный конверт.

Не знаю почему, но в тот момент мне больше всего на свете захотелось узнать, что внутри.

Письмо было адресовано мне.
Обратного адреса не было, а штамп станции отправления размывался, как будто кто-то специально водил по нему пальцем.
Бумага пожелтела от времени, конверт хрустел, когда я надрывала его край.
Внутри — старинная открытка, с потёртыми углами и выцветшим изображением парка. Пальмы, дорожка, скамейки.

Я перевернула её.

На обороте — строчки. Ровные, с чуть заметным наклоном.
До боли знакомый почерк. Почерк моей матери.

Мне хотелось прочитать как можно скорее, но сердце колотилось так сильно, что буквы сливались перед глазами.
Я смотрела на открытку, но не могла сосредоточиться. Просто не могла.

Не говоря ни слова, я вернулась в дом.
Пака все так же сидел за столом. Я подошла и протянула открытку:

— Прочитай. Вслух.

Он удивился, но взял её осторожно, как будто чувствовал: это что-то важное.


В городе Оазиса — гора.
Пусть там заколочена нора —
Туда найдёт дорогу твой друг.
Поверь, замкнётся скоро круг.

Сквозь прошлое — в настоящее,
Истину тебе дарящее.
То, что дарит отражение,
Ждёт. Отбрось свои сомнения.

Он дочитал - поднял на меня глаза. Спокойно и серьезно.

Я снова перевернула открытку.
Парк на картинке казался странно знакомым.
Я там уже была. Очень давно, в детстве.
Помню, как любила висеть вниз головой, зацепившись за металлическую лесенку. Считала, что смотреть на мир вверх ногами намного веселее.

Да и не так давно тоже. Дорога в студию часто проходила через тот город.
Теперь я точно знала.

— Мы должны отправиться туда, — сказала я, глядя на Пака. — Как можно скорее.

Он посмотрел внимательно, медленно кивнул:

— Если ты так считаешь…

— Я уверена. Я… должна. Город Оазиса… это…

— Оазис Спрингс? — подсказал он.

— Да! Точно. Ты догадливый.

Он чуть улыбнулся, откинув волосы со лба:

— Мне взять с собой инструменты? Там ведь написано «заколочена».

— По моему, ты можешь открыть любую дверь и без инструментов, улыбнулась ему я.

Он просто подошёл — и поцеловал.

Не спрашивая. Не объясняя.

Я закрыла глаза и поняла: да, это — нужный момент.

— Я соберу всё нужное, — сказал он. — Лучше выдвинуться, пока солнце высоко.

---

Сборы прошли быстро: я вызвала няню, взяла кофту, а Пака’а — свой рюкзак. Уложил туда кучу всего, даже палатку. Я не стала спрашивать, зачем, — всё равно нести это будет он.

Через час мы стояли у входа в парк Оазис Спрингс.

Осень здесь казалась выдумкой. Жара давила сверху и снизу: от камней, от песка, от воздуха. Пака’а прикрыл глаза, поморщился:

— Подожди минуту.

Он исчез среди кустов, а потом поманил меня: он нашёл пруд.

Единственный источник воды в округе.

Он опустился на колени, погрузил ладони в воду. Водил по поверхности, будто вычерчивал что-то. Серьёзно. Почти сосредоточенно.

Я наблюдала молча, как будто это был какой-то древний жест с его стороны.

Он встал, встряхнул руки.

— Всё. Теперь я точно готов к приключениям.

— Надеюсь, интуиция нас не подведёт, — пожала я плечами.

— Интуиция? — Пака огляделся. — Здесь кругом одни горы. Выбирай любую.

Он сделал шаг, вгляделся вдаль и вдруг указал:

— Нам туда.

Через десять минут мы и правда оказались у странного входа, наглухо заколоченного досками. В темноте между щелей угадывалась влага.

— Как ты понял, что это оно?

— Всё просто. Тут дышится иначе. Сюда тянет прохладой.

Я ничего не чувствовала. Я лишь стояла, как перед закрытой книгой.

Пробовала оторвать доску — безуспешно. Давила, дёргала, даже пнула.

— Может, дашь уже поработать специалисту? — с насмешкой предложил он.

— Ладно, механика не мой талант, — вздохнула я.

— Здесь дело не в силе. Главное — знать, за что потянуть.

Он провёл пальцами по древесине, потом достал отвёртку. Несколько точных движений — и доски начали сдаваться. Одна за другой.

— Можешь не благодарить, — сказал он, вытирая руки.

— Ого, ты в самом деле мастер…

Я заглянула вглубь прохода. Там было прохладно. Тихо. И темно — почти как в начале сна.

На мгновение я вспомнила ночной разговор с Криспином.

— Кстати, — сказала я, — он этой ночью монтировал твой ролик. Сказал, что у тебя талант. Не просто так, а серьёзно. Удивил меня.

— Криспин? Это он сказал?

— Он так и сказал. И знаешь… он прав. Тебе стоит выложить это. В ролике ты настоящий.

Пака опустил взгляд. Невесомая улыбка прошла по его лицу:

— Умеешь ты выбирать момент. Ладно, подумаю.

Я кивнула и сделала шаг к проходу:

— Я спускаюсь. Хочешь — иди за мной.

Он не ответил. Просто кивнул, и его глаза немного потемнели — от тени или от волнения, я не разобрала.


Я шагнула в темноту.

Снаружи солнце обжигало камни, но внутри оно уже теряло свои права. Меня обдало приятной прохладой и запахом прелой листвы. Я не видела мох на каменных стенах, но чувствовала: он там есть.

Наши шаги отдавались гулким эхом в стенах каменного коридора.

Передо мной появились две дорожки: узкая и широкая. Я выбрала широкую, не раздумывая. Потом — лестница, выточенная из камня, вела вниз, а рядом — серпантин, ведущий наверх. Я не сомневалась — просто спускалась по лестнице, слыша шаги Пака’а за спиной. Всё это время мы не произнесли ни слова, и в этом не было нужды.

И вот, наконец, узкие стены прохода раздвинулись сами собой — и перед нами открылась пещера. Нет, скорее — новый мир, поражающий своим величием и красотой.

Как в сказке: видишь маленький домик, заходишь внутрь — а там огромный замок.

Свысока пробивались рассеянные лучи света, окутанные бирюзовой дымкой. Они падали на поверхность подземного озера, отражались в кристаллах, вкрапленных в камень, скользили по водной глади.

Я замерла. Где-то глубоко внутри что-то дрогнуло. Эта палитра — бирюзовый, пепельно-серый, ультрамарин — я её знала.

Мама... Она иногда рисовала — не часто, для себя. Но у нее в кабинете висела картина, странный пейзаж. И сейчас я понимаю, что там было нарисовано именно это место!

Не может быть, — подумала я. И всё же — это не совпадение. Я стояла в незнакомом мне гроте и чувствовала себя так, будто вернулась домой.

Среди всего этого природного великолепия выбивался лишь один предмет — зеркало в старинной раме. Оно казалось здесь каким-то чужим и неестественным, словно кто-то оставил его здесь нарочно. "Оно в надежном месте", — вспомнила я слова своей матери. Оно ждало меня.

— Зеркало. Вот что я искала.

Не знаю, кому я это сказала: Пака’а или же самой себе. Он не ответил, а просто последовал за мной.

Я узнала его: темное дерево рамы, резной орнамент и трещина, которая молнией пересекала его поверхность. Именно оно стояло в моей комнате много лет.

Я подошла к нему и всмотрелась в своё отражение. Всё то же лицо, которое я вижу каждый день? Я вглядывалась дольше — не в свои черты, а саму гладь стекла. На миг мне показалось: женщина там — не я. Похожа, но не я. А ещё… она беременна?

— Пака? Ты тоже видишь это? Это же…мама?
Он молчит. Потом тихо:
— Я вижу тебя.

Это была она. Молодая, красивая — и уставшая. Она гладила живот, что-то тихо говорила, и я слышала каждое слово. Они не шли из зеркала. Они будто звучали внутри меня.

«Ты найдёшь это место. Когда почувствуешь, что пора — иди. Здесь ты поймёшь, кто ты есть.»

В памяти всплывает прошлое. Как тяжело было — ощущать себя чужой. Без дара. Я так часто думала, что ты стыдишься меня. Но вот ты — гладишь живот, любишь, не зная, кто там. И в твоих глазах… только свет. Ни страха. Ни стыда.

Я сделала шаг ближе. Образ стал яснее — как будто она и правда стоит по ту сторону рамы. Но вот он сменился. Она сидит в старом кресле-качалке, у окна. На руках — я, совсем крошка. Обстановка бедная, скромная — странно, я всегда думала, что мы жили в достатке.

«Я отказалась от своей силы, чтобы ты жила.
Ты — частичка меня.
Но твоя сущность — твоя. И это прекрасно.»

Она прижимает меня к груди, и в её голосе — столько любви, что мне хочется плакать.

«Иногда самое волшебное в человеке — вовсе не магия. А его выбор.»

Образ растворяется.

И вот уже в кресле с ребёнком сижу я.

Те же руки, та же поза.

И на моих руках — Магдалена.

Как будто всё это уже было — и вот, теперь моя очередь.

Видение постепенно исчезало, оставляя на стекле странный знак.

Кольцо, а внутри него — огонь и вода.

Они были живыми, двигались.

А потом исчезли.

Пака всё это время стоял рядом и наблюдал за мной.

Зеркало снова стало зеркалом, оно всего лишь отражало реальность.

Но я — уже не та.

Я не знала, что это значит.

Но чувствовала: это моё.

И когда-нибудь всё станет ясным.

— Знаешь, а ведь это был мой страх. Быть обычной. Чьим-то разочарованием.

— Мы боимся не себя. А того, что нас отвергнут, если узнают, кто мы есть на самом деле.

Я повернулась к нему. Он выглядел необычайно серьезно. Ни тени от той ухмылки, которая всегда была с ним.

— Ты прав. Никто не хочет быть отвергнутым.

Он снова посмотрел на меня. Взял за руки.

— Лис, а давай… съездим на Сулани? Разумеется, все вместе. Небольшой отпуск, релакс. Я покажу тебе родные места.

Тут вдруг в голове у меня что-то щелкнуло. Я же так долго этого боялась! Может, стоит побороть свой страх?

— А давай, я всю жизнь мечтала побывать там. Можем даже решить формальности. Ну, это… — я замялась, не зная, как это сказать, — вступим в брак. Это же ничего не поменяет в наших отношениях, правда же?

Он отпустил мои руки. Потом чуть улыбнулся и поцеловал меня в щёку — не в ответ, а жестом, в котором было и "да, конечно", и "может быть".

— Не поменяет, — тихо ответил он.

А я облегченно вздохнула: мне нужно было это подтверждение.

Тут мой взгляд упал в сторону — неподалёку стояла палатка. Я посмотрела на Пака, он пожал плечами:

— Зеркала, видения, признания… всё это утомляет. Может, хочешь немного передохнуть?

— Какой ты… заботливый, Пака.

Я обвила его шею руками, его ладонь скользнула по моей спине. Наши губы встретились в поцелуе — уже было ясно, к чему всё это ведёт…

— Может, лучше в палатке? — вдруг предложил он, отстраняясь.

— Зачем? Здесь же никого нет, кроме нас.

— На всякий случай. Только ты и я. И ничего вокруг.

Я провела пальцами по его губам:

— Хорошо. Пусть будет палатка.

Он мгновенно нырнул за брезент, а я последовала за ним. Пака был прав: внутри палатки было уютно, интимно… даже чуть грязно. И оттого — ещё более захватывающе.

Наверное, я бы уснула от усталости. Но всё испортил до боли знакомый голос:

— Алисия Чейнджер! Я нашёл тебя!

Мы с Пака переглянулись. Я могла бы услышать этот голос где угодно — но здесь?

Конечно. Вездесущий Карлос.

— Хочешь, я отправлю его куда подальше? — спросил Пака, заметив, как вытянулось моё лицо.

— Думаю, справлюсь с этим… недоразумением. Просто будь рядом.

Он кивнул, и мы вылезли из палатки. Да уж. А я-то была уверена, что «здесь никого нет».

— Карлос. Вот уж не думала тебя встретить.

Карлос и глазом не моргнул — будто имел официальное разрешение преследовать меня везде, где только можно.

— О да, я умею удивлять. Настроение — шальное. Может, ты тоже в настроении?

Я только закатила глаза. Честное слово, не специально — само получилось. Тут вмешался Пака:

— Слушай, Карлос. Я, конечно, ценю добрососедские отношения и всё такое, но… не кажется ли тебе, что ты здесь лишний?

— Ахах, в вашем случае третий — не лишний, да?

— Карлос! — большего я выдавить не смогла.

— Всё, всё, понял. Неудачная шутка. Извините.

Он ретировался с редкой для себя поспешностью.

— На выходе я снова заколочу вход досками, — мрачно сказал Пака. — Чтобы такие, как он, не могли пройти за нами.

Как только мы поднялись наверх, телефон ожил: три сообщения подряд.

Конечно же, от Криспина.

Первое — «няня ушла».

Второе — «ждать ли вас к ужину».

Третье — от «Пламбоб Пикчерз»: «Вы снова опаздываете».


Я только фыркнула. Ну да, конечно.


— Всё хорошо? — Пака взглянул на меня.

— Более чем. Мы разве не говорили, что день обещает быть насыщенным?

Телефон снова мигнул сообщением. Криспин писал. “Ты в порядке?”.

Я ответила быстро — «Да».

И впервые за долгое время это было правдой.

На сама деле мы уговорили Паку опубликовать ролик(и) немного раньше.

За зеркало, переносимое в багаже, спасибо Dzirrat

 

[Ibiry]

Пака’а отправился домой. А я — в студию. Ещё у входа сделала селфи на фоне лого Пламбоб Пикчерз и выложила в Симстаграм.

«Когда тебя приглашают на чай, а ты понимаешь, что встретила истинную любовь там, где её не ждала. Это не я сказала — это просто сценарий».

В павильоне уже вовсю кипела подготовка к съёмкам. Декорации выставлены, камеры настроены, в гримёрке меня ждут. Некоторые, кстати, уже переоделись. Дама в зелёном платье в пол неспешно накладывала себе в тарелку запеканку.

Она обернулась — и моментально нахлынули воспоминания. Это она. Юдит Уорд. Кумир моей юности.

Вряд ли она помнит, как я бегала за ней в попытке получить автограф. Но пришли другие времена. Главная роль — у меня. Вокруг моей героини кипят страсти в сериале, а она появляется в двух эпизодах, чтобы показать зрителю, кем бы моя героиня могла стать, если бы выбрала другой путь.


— Алисия Чейнджер, новая звезда сериала? Приятно познакомиться.

Я кивнула:

— Рада с вами работать, мисс Уорд.

— Тебя всё ещё не затянули в корсет? Счастливица.

Я улыбнулась в ответ. Ну да, хоть сценический костюм не настолько тесный, как это было в истории — но фехтовать в нём всё равно неудобно.

— Как тебе сценарий ремейка? — спросила она, втыкая вилку в запеканку.

— Нравится. Теперь героиня сама дерётся за свою любовь, а не ждёт, когда её спасут.

Она чуть усмехнулась, отложила вилку и посмотрела на меня:

— В сценарии всегда проще. Там героиня может позволить себе всё разрушить ради одного человека.

Она отодвинула тарелку.

— А в жизни… обычно выбираешь то, что будет понятнее людям за кадром.


Я улыбнулась, делая вид, что её слова ничего не значат. Хотя почему-то стало немного неуютно.

Я прошла в гримёрку. Снова я блондинка — только теперь ещё и в юбке в пол и корсете.

С режиссёром мы давно уже сработались. Я просто говорю, что готова, и всё начинается.

Моя любимая сцена — та, где фехтовка. Да, я играю без дублёров! Не все в это верят, но это факт.

Финал истории мне понравился. Моя героиня вышла на дуэль со своим бывшим вместо нынешнего — и победила его. В конце любовь всей жизни радостно набрасывается на неё (то есть, на меня) с объятиями. Это было нелегко (буквально), но я выдержала.

После съёмок я всё же шёпотом посоветовала ему сесть на диету.

В общем, все от меня в восторге. Режиссёр, продюсер, агент. Опять номинация на Старлайт. Но я не удивлюсь, если в итоге буду как мой коллега Лео де Симприо в годы молодости: все меня знают, а награды нет.

Ладно, хотя бы такси до дома за счёт студии.

Холод, окутавший меня, напоминал: время близилось к ночи. И почему-то я знала, что меня встретит Криспин — и не ошиблась. Именно его фигуру я увидела, когда выходила из такси перед домом.

Я успела соскучиться по нему, хоть и не видела всего один день. Криспин выглядел уставшим, осунувшимся, словно не ел ничего весь день. Мне сразу вспомнились те времена, когда… я планировала беременность. То же выражение лица — как будто он чего-то боится, но всё же слушает каждое моё слово.

Я решила начать с бодрой ноты:

— Ты знаешь, сегодня у меня были очень тяжёлые обнимашки на работе! Не могли подобрать партнёра в весовой категории полегче, ужас!

Он посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся:

— Типа меня, да? — спросил он с ухмылкой.

— Да! Кстати, не хочешь отрепетировать со мной сценку? Вот представь, что ты не видел меня давно и бежишь, чтобы броситься в объятия!

Я сделала два шага назад. Он ничего не ответил, но послушно бросился в объятия, как в сценарии фильма.

Я слегка приподняла его, подержала так несколько секунд и подумала, какой же он лёгкий… то ли потому, что такой родной, то ли и правда из-за его весовой категории. Прижав к себе, почувствовала, что его сердце бьётся в замедленном ритме.

— Тебе нехорошо? — это было первое, что пришло в голову.

— Всё в порядке. Просто устал. Один душ и чашка кофе — и снова буду как новенький.

Конечно, он всегда "в порядке". Другого он не скажет.

Мы стояли ещё несколько секунд вот так, странно обнявшись.

— Алис? Ты, конечно, сильная женщина, но, может быть, ты всё-таки отпустишь меня?

— Ой, извини, — я поставила его на землю. — Спасибо за репетицию.


Из гостиной доносилась музыка. Время — около четырёх утра, но в нашем доме давно никто не смотрит на часы. Правда, всё же есть маленький ребёнок, который не пьёт энергетики и не знает секретов “морального духа”, как мы.


И знаете, что я увидела, когда зашла? Просто картина маслом: Магда радостно танцует у стереосистемы, размахивая руками. На столике — пустая вазочка из-под конфет. Конечно, всё это не вызвало бы особых вопросов… если бы не время: половина пятого утра.

— И почему ты не в кроватке?

— Я не хочу спать!


Ещё бы. Она съела столько сладкого, что теперь точно не уснёт.

У меня тут же появились вопросы к Пака’а, но его в комнате уже не было.

— Ну, прекрасно, — я вздохнула, слегка потянулась. — Видимо, я что-то упустила.


Магда продолжила танцевать, а я всё же решила проверить электронную почту. Может быть, там хоть что-то про эту открытку?

Да, желающих обменяться открытками было полно, но, к сожалению, никаких намёков на отправителя.

Мама ведь знает, где я. Но почему она не пишет?

А что, если с ней действительно что-то случилось?

На календаре мигало напоминание: сегодня День урожая. Надо будет дать дворецкому задание украсить дом (если Криспин опять не отпустил его отдыхать), пригласить друзей в гости.

Я выключила ноутбук, посмотрела на Магду и мысленно пообещала самой себе, что сегодня мы обязательно проведём праздник все вместе.

Снизу доносился глухой ритмичный стук — знакомый звук железа, которое Пака вечно тягает туда-сюда до потери сознания. Я спустилась в подвал.

В нашем спортзале было прохладно, пахло чистым воздухом и чем-то металлическим.

Я замерла в узком коридоре у лестницы.

Пака сидел на тренажёре в своей майке и обтягивающих тренировочных штанах. Он с силой разводил и сводил ручки тренажёра.

Криспин был рядом — в своих вечных чёрных брюках и чёрной куртке. Явно его целью была не тренировка, а разговор с Пака.

— Думаешь, я перекачался? — с самодовольной ухмылкой спросил Пака.

— Только если собираешься шантажировать людей одним видом своих рук, — тем же тоном ответил Криспин.

— Ну… и это неплохо.


Я постояла ещё немного у двери спортзала, слушая, как они подшучивают друг над другом. В какой-то момент Пака заметил меня и, будто ничего не было, кивнул в знак приветствия. Мне стало даже немного спокойно — хотя бы они вдвоём ладят.


На этом утро закончилось. И, судя по нему, нас ждёт очень насыщенный день.


Мы и правда пригласили много друзей. У нас не было праздничного обеда, зато была совместная тренировка. Думаю, там Пака был инициатором — в последнее время он помешался на спорте и заражал своим примером других.


А потом… Криспин пригласил всех в учебный зал и начал читать лекцию. Ничего необычного, если не считать одного факта: он делал это бесплатно. Даже тема лекции мне была близка — “Как найти новых друзей и не потерять старых”.

Мне понравилось его слушать. Он говорил так, как будто эти слова были его личной исповедью. Я слушала и понимала: он не просто даёт советы. Он объясняет себе, что всё ещё может быть достойным человеком, несмотря на ошибки.

А в первом ряду сидел Карлос, с таким видом, как будто эта лекция проводится персонально для него. Думаю, даже если бы в нашем доме случился ураган, он всё равно бы нашёл удобное место, чтобы наблюдать за ним, а потом бы рассказал об этом всем знакомым.

Впрочем, слушателей у Криспина хватало. Думаю, каждый почерпнул что-то для себя из его слов.

Лекция закончилась — его благодарили, кто-то хлопал по плечу, кто-то поздравлял. Я вышла в ванную — слишком уж давно не видела своего отражения. И оттуда услышала обрывки фраз Пака’а и Криспина:

— Ты уверен, что он всё оставит просто так?

— Пока он считает, что я ему кое-чем обязан — да. Но всё уже позади.

Я нарочно скрипнула дверной ручкой — они на миг замолчали, словно обсуждали нечто, не предназначенное для чужих ушей. Я вышла, улыбнулась им — и прошла в гостиную.

Зачем что-то спрашивать? У нас же и так всё хорошо. Ну, почти. Настолько, насколько это возможно в доме, где никто не спит по ночам.

Раздался звонок в дверь. Рядом внезапно материализовался Криспин со словами:

— Наверное, это ко мне!

И не ошибся. Пришёл Олли. Он всё ещё красит волосы в розовый цвет, хоть уже и вышел из подросткового возраста.

— Привет, Алис, — кивнул он мне и сразу уселся на кресло.

Криспин присоединился к нему, и они начали свою бурную семейную беседу. За короткое время мы успели узнать, что Олли получил диплом колледжа с отличием, выиграл какой-то турнир по видеоиграм, а ещё у него появилась невеста, и он приглашает нас в Нордхавен на Праздник Зимы.

Потом его взгляд упал на игровую консоль, которая у нас до сих пор служила скорее украшением интерьера.

— А кто у вас играет в «Командное безумие»? — он посмотрел сначала на Криспина, потом на меня.

Криспин пожал плечами, а я ответила:

— До сегодняшнего дня — никто. Но, думаю, это не поздно изменить! — я подмигнула подошедшему Пака’а и Криспину.

Криспин утвердительно кивнул, а Пака скривился:

— О нет, у меня от этих ваших технологий голова раскалывается!

— Ну пожалуйста, давай сыграем одну партию, по-семейному!

— Игра будет на выбывание! — подхватил Олли.

— Я вылечу первым, но ладно, я с вами, — сказал Пака и взял один из джойстиков.

Мы заняли свои «боевые позиции»: я, Пака и Криспин на нашем мятном диване, а Олли — в кресле рядом.

— Только имей в виду, у нас почти нет опыта, — сказал Криспин, нажимая кнопку «Старт».


— Я могу дать вам фору. Или пройти обучающие задания, — с самодовольной ухмылкой ответил Олли.

Игра началась. Я быстро разобралась, на какие кнопки надо жать. Смотрела только на цель на экране, но иногда чувствовала, как меня локтем подталкивает Криспин.

Первым, как и обещал, вылетел Пака. Он сразу отложил джойстик и вздохнул:

— Ну я же говорил, от этих ваших технологичных штук мозги плавятся!

Вторым отпал Криспин. Он не стал швырять джойстик, как сделал бы ещё пару месяцев назад, а просто аккуратно положил его и стал наблюдать за нами.

Мы с Олли шли вровень, каждый ждал, когда соперник ошибётся. Темп нарастал, меня охватил азарт, и я уже не смотрела, что происходит у него.

И вдруг на моей половине экрана появилась надпись: Вы победили!

— Отличная игра, Алисия, — сказал Олли, пожимая мне руку. — Я аж проголодался от такого волнения!

— Наш дворецкий готовит отличную спаржу с ветчиной. Рекомендую, — вставил Пака.

Мы сели за стол. Даже Криспин и тот взял себе порцию.

Ещё год назад он бы нашёл повод, чтобы бросить взгляд на нас и уйти в свою комнату.

— Ты больше не на диете? — спросила я.

Не могла вспомнить, когда в последний раз видела, чтобы он ел.

— Ради такой компании можно нарушить любую диету, — сказал он, наматывая на вилку ветчину.

— Не, рыбу я даже с вами есть не буду, — добавил Пака.

Я рассмеялась, а Олли посмотрел на нас с такой улыбкой, что стало тепло.

— Знаете, вы такие необычные. Но самая классная семья, которую я когда-либо видел. Папа Криспин, я буду безумно рад, если вы приедете к нам в гости.

— Мне скучно! — раздался тонкий голосок за спиной. Магдалена проснулась и, пусть и ненавязчиво, требовала к себе внимания.

— Ого, кажется, кто-то хочет выучить новые цвета? — её подхватил на руки Криспин и понёс в детскую.

Я проводила их взглядом.

Иногда мне казалось, что у нас выходит… почти обычная семья. Почти.

Всё равно, кто из них будет на бумаге мужем. Главное, что оба рядом. И что нас всех это… ну, по-своему устраивает.

Ну что, хватит философии на сегодня.
Добро пожаловать в мой видеоблог — один день из жизни актрисы.

Утро начинаем с пробежки.

Обожаю яркие фасады Суидад-Энаморада. Пишите в комментариях, бывали ли вы в Суидад-Энамораде? За мной можете увидеть всем известный мотель “Бесо-Рапидо”. Жить там не рекомендую, но для острых ощущений с любимым… сойдёт. Нет, это не реклама — просто мнение.


А теперь заходим в дом. Это наша мастерская. Здесь мы занимаемся творчеством: живописью, керамикой, пишем треки, монтируем ролики.
А вот и Криспин! Он рисует пейзаж.

— Если захочешь, могу устроить тебе пару уроков, — говорит он, не отрывая взгляда от холста.

— Ты же о рисовании? — я невольно хихикаю.

— Разумеется, — отвечает он с присущей ему серьёзностью.

— Я заинтересована.

А Пака тем временем записывает новую серию для своего канала.

Если вы всё ещё не подписались, самое время это сделать. Пака, помаши зрителям!

А это моя дочь, Магда. Сейчас она отправится в кроватку, и мы продолжим!

С вами снова Алисия Чейнджер.
Сейчас мы ведём трансляцию прямиком из нашего семейного предприятия малого бизнеса!
Криспин, как идут продажи? Я и не сомневалась, что отлично!

Да, Кайл, ты можешь передать привет!

А теперь — мой мастер-класс по актёрскому мастерству!
Огромное спасибо всем участникам. В описании выложу промокод со скидкой.
Мы ждём вас в районе Виста-Эрмоса по понедельникам, средам и пятницам с 11 часов.

В комментариях спрашивают, где Пака. Если он не читает лекцию по механике, стоит проверить ванную.
Так и знала! Они с Магдой устроили пенную катастрофу.

А это наша гостиная.
Готовит у нас обычно дворецкий, а смешивает напитки — Криспин.
Я даже не знаю, кто всё это будет пить… Ах, это на продажу!

Нет, в этот раз без рекламы — Криспин в ней не нуждается.
Я тоже тебя люблю.

Если кто вдруг не понял — это мой парень.

А теперь спускаемся в подвал.
Слышите стук железа? Это Пака. Тоже мой парень.

Да, он очень много занимается в последнее время. Можно сказать, он полностью обновил своё тело!
Судя по росту просмотров, вам он тоже нравится.

Пака, давай покажем тебя во всей красе зрителям… хотя, думаю, тут зрительницы будут больше заинтересованы.

Вы видели эти бицепсы? Их стоит потрогать. Мммм.

И да…
Кажется, Пака зовёт меня в душевую…


Нет, вы туда не пойдёте. Даже по подписке.

С вами была Алисия Чейнджер. До новых встреч в эфире!

Конец трансляции.


Никогда ещё у меня не было столько комментариев после окончания просмотра. Одни возмущались, что я прервала на самом интересном месте, кто-то переживал, а как же это примет мой другой бойфренд, но всё же большинство там увидело красавчика Пака, страсть — и попросту мне завидовали.

Пусть думают, что хотят. Главное, я подогрела интерес к своей персоне.


У меня ещё было время подготовиться к вечернему уроку. Кисти и краски всегда под рукой в мастерской, но сегодня хотелось добавить немного театра. Настроение было игривое, и я надела мини-юбку и чулки.


Когда я вошла в комнату, Криспин поднял глаза от палитры и чуть заметно улыбнулся.

— Выглядишь великолепно.

Я подошла ближе, делая вид, что рассматриваю холст, но на самом деле изучая его реакцию.

— Ну что, наставник, будем начинать наш первый урок?

— Не хочешь бросить вызов традиционным представлениям об искусстве и попробовать поп-арт?

— Мне нравится эта формулировка. Конечно, я попробую.

Холст уже стоял на мольберте, и в воздухе витал едва заметный запах акриловой краски. Картина была простой и сложной одновременно: кошка и собака, почти как на рекламном плакате. Мне и правда хотелось научиться рисовать, как он. И поначалу даже удавалось сосредоточиться…


— В классической живописи мы избегаем чётких контурных линий, но здесь, наоборот, ты можешь их усилить. Например, вот здесь, — он дотронулся до моей руки, направляя кисть, а я… невольно вздрогнула.

Но всё же я старалась следовать наставлениям.

— Как думаешь, жёлтый фон здесь уместен?

— Отлично, но можешь добавить ещё ярких цветов, — его голос стал тише и будто ближе. — Не бойся экспериментировать.


Я сделала ещё несколько мазков. Мысли совсем ушли куда-то не туда — точнее, в сторону спальни. Его голос казался слишком чарующим и мешал сосредоточиться. Я чувствовала, как он подходит ближе.

Картину я всё-таки закончила. Кошка и собака на ней выглядели как часть одной команды.

Я обернулась к своему наставнику, слегка наклонив голову и хлопая ресницами.

— Мне нравится твоя страсть… к искусству.

Он прищурился.

— Думаю, другая моя страсть тебе понравилась бы не меньше.

— Ты прав, как никогда… — протянула я, обвела губы кончиком пальца и усмехнулась.

— Перенесём наше занятие в спальню?

Я игриво покачала кисточкой у губ, как будто раздумывая, и только потом поставила её в банку с водой.

— Разумеется, — ответила я, уже выходя из мастерской, не оборачиваясь — но зная, что он идёт за мной.

Моя мини-юбка и его водолазка быстро оказались на полу.

Больше об этом, пожалуй, и не скажешь. Кроме одного — это стоило ожидания.

А потом… мы лежали, обнявшись. Я не чувствовала его тепла, но от него исходила какая-то уверенность.

— Если бы я знал, что урок рисования закончится так, я бы начал его немного раньше.

Я приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза:

— Я люблю спонтанность.

Он довольно улыбнулся:

— Значит, мы с тобой справились на пять с плюсом.

Мы остались лежать так. Криспин ещё что-то говорил, а я просто слушала — не его слова, а голос. Наверное, именно это и привлекает меня в нём больше всего.

Я не заметила, как уснула у него на груди.

Я даже не сразу поняла, сколько времени прошло, пока я спала.

Когда я вошла в гостиную, Магдалена уже сидела в своём стульчике и с увлечением размазывала овсянку. Пака сидел за столом, облокотившись на руку, и молча смотрел в никуда.


— Доброе утро, — я пыталась звучать как можно веселее.

Он вздрогнул и посмотрел на меня так, будто только что был не здесь.

— Доброе, — попытался улыбнуться.

— Ты снова думаешь о Сулани?

Он кивнул.

— Там сейчас… последние дни перед дождями. Всё пахнет морем. И мне… немного не по себе.

Я на секунду задумалась, потом села рядом.

— Хочешь, поедем туда вместе? — спросила я.

— Сегодня?

— Почему бы и нет? Долго ли вещи собрать и забронировать жилье?

Он выдохнул, будто сбросил груз.

— Спасибо. Это… правда много значит.

— Пака, знаешь... я уже говорила тебе тогда, в пещере. Давай распишемся. Станем с тобой мужем и женой… на бумаге.

— На бумаге? Что это значит? А в сердце тогда кто?

— Вы оба. Разве ты не знаешь?

Магдалена радостно забила ложкой по краю тарелки, словно одобряя наше решение.

Осталось сообщить об этом Криспину. Я верю: он поймет.

Я поднялась в мастерскую. Конечно же, он был там — всё ещё в чёрном шёлковом халате без застёжки, в том самом, который я снимала с него этой ночью.

Мне хотелось сообщить новость спокойно, будто это что-то обыкновенное. Но почему тогда дрожали колени? Я не знала, что сказать, и просто произнесла:

— Привет.

Он поднял удивлённый взгляд из-под мольберта.
— Мы же никуда не уходили. Что-то случилось?

— Знаешь… Мы с Пака решили отправиться в Сулани. Прямо сегодня. Ты же с нами?

— Это всё, что ты хотела мне сказать?

— Ну… Ты ведь знаешь. Мы с ним давно помолвлены. Так вот… мы решили всё оформить.

Он медленно повёл кистью по холсту, не сразу отвечая.
Я поспешила добавить:

— Но ты должен знать, что это не меняет моего отношения к тебе.

Он сделал ещё один мазок и чуть кивнул:

— Хорошо.

— Так ты поедешь с нами?

— Разумеется.

Больше он ничего не сказал.

Я ждала чего угодно: упрёков, обиды, злости. Но не этого спокойствия, от которого почему-то стало холодно.

было: 24,35
+0,5 - за максимальный уровень репутации бизнеса (Алисия - положительная)
24,85

 

[Ibiry]

Сборы были недолгими, а дорога — лёгкой. Острова Сулани выглядели, как на открытке: пальмы, лазурное море и тёплый песок под ногами. Но сколько бы я ни смотрела на эту картинку, вживую всё ощущалось иначе. Ни одна фотография не передаст запаха моря, тропических цветов — названия которых я даже не знаю, — и прикосновение босых ног к песку.

Мы сняли домик… ладно, целый дом для всей семьи. Яркий, тропический, немного не по мне — и всё же вполне соответствовал уровню комфорта, к которому я привыкла.

Это место казалось безумно красивым, как из рекламного буклета. Слишком ярким, блестящим, ненастоящим.
Слишком красиво, чтобы быть правдой.

Пака’а словно ожил, оказавшись на родной земле. Иногда говорят: “он сиял от счастья” — и это о нём.
— Пляж через дорогу! Располагайтесь на шезлонгах, а я побегу поплавать! Не теряйте меня!
Он с невероятной скоростью переоделся в плавки и исчез у линии прибоя.

Магдалена тоже потребовала отвести её к “водичке”. Наконец-то пригодился тот розовый купальник с оборочкой, который Пака купил ей ещё месяц назад.

Она с упрямством пошла к берегу, и я уже начала переживать, что она зайдёт слишком глубоко — но она плюхнулась на мелководье и с головой ушла в игру.

Криспин расположился на шезлонге. Плавки, разумеется, чёрные. Он не загорал, не заказывал коктейли. Сначала читал книгу, потом просто отложил её и замер, глядя куда-то вдаль. Иногда мне казалось, что он делает это специально — чтобы его не отвлекали разговорами.

Я обильно мазалась солнцезащитным кремом.
Пусть Пака и уверял, что солнце сейчас не слишком сильное, но вряд ли режиссёр обрадуется, если я покроюсь красными пятнами.
— Хочешь, я намажу тебе спину? — обратилась я к Криспину.
Он отрицательно покачал головой:
— Я невосприимчив к солнцу.
— Может, поплаваем?
— Ты иди. Я не хочу. — Он снова закрыл глаза.

Пака с Магдой строили замок из песка. Я подошла. Магдалена радостно хлопала в ладоши, а Пака увлечённо орудовал ведёрком.
— Какой у вас красивый замок!
— Тут живёт чепыхаха! — заявила Магда.
— Черепашка охраняет башню, — пояснил Пака, доставая ещё одно ведро.
— Плаваем? — предложила я.
Он замешкался:
— Сейчас не могу… Скажу тебе кое-что. После свадьбы.
— Пака? Всё в порядке?
— Конечно. Кстати, я договорился о месте. Парк на Муа Пел’ам. Завтра вечером. Ты ведь не против?
— Нет… не против.

— Тогда всё будет как надо. А сейчас… останься лучше здесь. На мелководье.
Он на мгновение отвёл взгляд, будто прислушиваясь к чему-то, слышимому лишь ему.
— Просто поверь мне. Это… безопаснее.

Пришлось идти к воде одной. Я отплыла чуть дальше, легла на спину, закрыла глаза. Было так спокойно… пока что-то не коснулось моей ноги.
Я резко перевернулась. Рядом — никого. Только хвост. Огромный, блестящий, исчезающий в глубине. Почудилось?

Позже, уже на берегу, я подошла к Криспину. Он сидел, как статуя.
— Я, кажется, видела русалку, — пробормотала я.

Он пожал плечами:
— Не удивлюсь. Тут многое возможно.
А потом поднял взгляд и добавил:
— Кстати, тебе идёт этот купальник.
— Спасибо, — я чуть улыбнулась. Он всё-таки смотрел. Замечал.

— Я слышал, завтра у вас церемония.
— Да… в парке, на Муа Пел’ам.
Он ничего не ответил — только посмотрел с той самой задумчивостью, за которую я его… то ли люблю, то ли боюсь. Мне показалось, он хотел что-то сказать, но промолчал.

Небо окрасилось в оранжево-красные тона. Пака до сих пор где-то плавал. Он сам уходил далеко за волнорез, туда, где вода почти чёрная. И каждый раз возвращался мокрый, счастливый, как будто только что заново родился.

А мне говорил оставаться здесь.
Ещё один день пролетел почти незаметно. Всё было идеально: яркие цветы, сладкие фрукты, пляж, коктейли, плавание.
Криспин время от времени бросал короткие реплики, а Пака всё дольше пропадал где-то вдали. Магдалена играла в песке.
К вечеру всё уже было готово к церемонии.
Кроме меня.

---

У меня не было белого платья. Наверное, никогда и не будет. Зато было моё любимое красное — слишком яркое, никому и в голову не придёт думать о «невинности»… невесты.


Парк был весь в окружении воды, цветов и зелени. В лучах заката всё вокруг утопало в багровых тонах. И краски, и запахи здесь были ещё более насыщенными, чем на пляже. Всё это было слишком красиво, экзотично… и чуждо.


Пака’а оделся во что-то традиционное. Я никогда не видела его в такой одежде дома. Я перевела взгляд на его ноги: он был бос — как в первые дни нашего знакомства.


Подумать только, когда-то вся эта яркая картинка была частью его жизни. Хотя он говорил, что во времена его детства на этом месте был заброшенный корабль, и только пальмы, арка и водопад неподалёку напоминали о прошлом.


Магдалену мы оставили с няней (да, здесь тоже можно её вызвать!). Криспин тоже был с нами. Почти. Как только мы ступили на территорию парка, он едва заметно кивнул мне и отправился к местному бару в другом его конце.


Я оглянулась: худая фигура Криспина всё ещё маячила где-то вдали. А передо мной — Пака’а, отец моей дочери.

Он заранее договорился, чтобы няня привела Магдалену ближе к вечеру, когда всё начнётся.


Пака остановился.

— У меня для тебя кое-что есть.

Он отвернулся и вручил мне большой белый цветок. Кажется, это лилия.

Я машинально взяла его. Аромат был сильный, сладкий, почти дурманящий.

— Он очень красивый. Спасибо.

— Даже этот цветок не сравнится с тобой, — сказал он.

Шпильки моих каблуков проваливались в песок, отчего я чувствовала себя немного нелепо. Пака заметил моё замешательство и улыбнулся, легко взяв меня за руку:

— Пройдём к вымощенной дорожке. Там будет удобнее.

Я улыбнулась — и почувствовала себя ещё более неловко. Но всё равно пошла за ним, как марионетка.

Каблуки громко цокали по вымощенной каменной дорожке. Мы прошли к маленькому диванчику и сели под пальмами, рядом с дорожкой из розовых лепестков, которая вела к алтарю.

— Ты сегодня особенно красивая в этом платье. Пусть и не белое.


Я усмехнулась.

— А ты очень официальный. Это ваша традиционная одежда?

Он задержал на мне взгляд чуть дольше обычного:

— Да. Это важно для меня. Для той части, которую ты ещё не знаешь.

Мы сидели так несколько секунд. Солнце должно было вот-вот скрыться за горизонтом.

— Ты готова?

Я кивнула.

Он встал. Подал мне руку. Я послушно подала свою.

Всего несколько шагов делило нас от алтаря.

Шаг. Два. Три.

Девять. Всего девять шагов.

Он смотрел на меня, нежно улыбаясь. Да, Пака’а, ты очень красивый.

Ладони вспотели. Сердце бешено заколотилось. Я закрыла глаза.

Я слышу его голос — ровный, чуть дрожащий:

— Я, Пака’а, беру тебя, Алисию…

Я открываю глаза и вижу его перед собой.

Последние лучи заходящего солнца гаснут, и оранжево-багровое небо становится тёмным, фиолетовым.

Вокруг начинают загораться огни.

Он всё ещё говорит, но слова плывут, как в воде. Я не понимаю их смысла. Только чувствую — что-то кончается.

— Повторяй за мной. Слова клятвы очень простые.

Я чуть слышно выдохнула:

— Нет.

— Что, прости?

— Нет. Я не могу. Прости, Пака’а. Я люблю тебя, но всё это… не моё. Не наше.

Его рука медленно отпустила мою. В его глазах было то ли недоумение, то ли разочарование.

— Но… зачем??? Зачем это всё? Почему ты говоришь это сейчас?

— Пака’а, прости, это была ошибка. С самого начала, когда я приняла твоё предложение… просто… это не наш случай.

— Ты так говоришь, словно случайно сломала вещь, а потом извиняешься!

— Это не так.

— Ты просто хотела устроить театр в экзотических декорациях? А я для тебя кто?

Я хотела сказать «Ты для меня всё». Но этот ответ вряд ли бы прозвучал достаточно достоверно. И потому я просто молчала.

Он резко сжал кулаки.

— Ты хоть понимаешь, что я хотел тебе рассказать… всё? Что это значило для меня?

Я встретилась с ним взглядом, но слов так и не нашлось.

Он сделал шаг назад, развёл руками, будто актёр, уставший от плохого спектакля.

— Ну, извини, — его голос звучал саркастически, — если тебе станет легче, можешь считать, что я тебя простил.

Я вздрогнула. К такому Пака’а я не привыкла.

— Пака’а…

— Не надо, Алисия. Не сейчас.

Он отвернулся.

На дорожке, ведущей от входа в парк, показалась худенькая фигурка в розовом купальнике — няня вела за руку нашу малышку. Пака поднял ладонь, давая знак, что он их видит.

— Делай… что хочешь, — он снова посмотрел на меня. — А я займусь дочерью.

Я ничего не ответила.

Магдалена уже бежала к нему по вымощенной плитке. Пака чуть нагнулся, подхватывая её на руки. Она весело закричала и крепко обняла его за шею.

— Папа! А где мама?

Он не сразу ответил. Только крепче прижал её к себе.

— Мама… немного устала.

У края дорожки стоял маленький надувной бассейн , набранный наполовину водой. Магдалена тут же полезла туда и начала плескаться, а он присел рядом и подавал ей плавающие игрушки.

Я же стояла в стороне, оставаясь всего лишь зрителем.

Пальцы медленно сжались в кулаки…

Хотелось что-то выкрикнуть. Хоть самое простое «прости». Или самое грязное слово, какое только нашлось бы на языке. Но я просто выдохнула.

Потом развернулась и пошла в сторону туалета, чтобы хотя бы ненадолго спрятаться от всего этого.

В зеркале на меня смотрела чужая женщина.

— Ты снова все испортила, — сказала я ей.

Я включила воду. Тут хлопнула дверь, и появился Пака. Он кипел от злости — прямо светился от ярости.

— Ну что, ты довольна? — бросил он. — Унизила меня на родной земле!
— Пака…
— Устроила шоу! Ты хоть раз подумала, каково это — быть на моём месте?

Я открыла рот, но слов не нашлось.
Он не дал мне вставить ни фразы:

— Не утруждай себя. Ты легко найдёшь мне замену.

Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Снова.

Я снова осталась наедине с зеркалом.
Он был зол. Он имел право.
Но почему мне теперь так больно?
Раньше обижался он. А теперь… теперь это чувство впервые накрыло меня.

Я быстро умылась холодной водой и вышла.

На том же диванчике, где совсем недавно Пака говорил мне комплименты, сидели они двое: Пака и Криспин.

У Пака’а в руках была тарелка с кусочком свадебного торта — всё равно он нам не понадобился, а есть хотелось.

— Магдалена оценила местную детскую площадку по достоинству, — сказал Криспин своим ровным тоном.

— Да, пусть хоть кто-то просто наслаждается отдыхом, — отозвался Пака, не поднимая взгляда. и продолжил:

— Ожидание не всегда совпадает с реальностью.

— Увы, нет.

Я не стала подходить к ним, вместо этого развернулась и пошла прочь. Иногда лучше уйти, чем пытаться объяснить, почему всё так вышло. Ноги сами вывели меня к воде.

Здесь не было официального пляжа, шезлонгов и коктейлей с зонтиками. Только песок, вода и бесконечное небо, усыпанное звездами.

Я не смотрела на часы, но обычно так темно точно перед рассветом. Вода была прозрачной и почти неподвижной, только легкая рябь нарушала ее спокойствие. Сквозь неё было видно песчаное дно и водоросли, колышущиеся, будто в замедленном танце. Мне даже показалось, будто я слышу, как под ногами снуют мелкие рыбки.

Я просто плыла — не к какому-то месту, а ради самого движения.

В воде всё ощущалось иначе: я была легче, свободнее, сильнее… и будто отдалялась от всего, что осталось на берегу.

На поверхности качался буй.

Кажется, я видела такой в путеводителе — это место отмечено для подводной рыбалки. У меня не было ни маски, ни ласт, но что-то внутри подсказало: нырни.

Я сделала вдох — полный, глубокий — и ушла под воду.


Всё началось как обычно. Я плыла вниз, наблюдая, как первые лучи рассвета просачиваются сквозь толщу воды. Но в какой-то момент свет исчез.


Меня потянуло вниз.

Не резко — скорее мягко, как если бы теплая ладонь ухватила за лодыжку.

Я попыталась всплыть, но тело не слушалось. Казалось, вода вдруг стала гуще, темнее.

Где-то внутри проскользнула пугающая мысль: а вдруг это конец?

Последнее, что я ощутила — это мятный привкус на губах.

Поцелуй? Нет — искусственное дыхание.

И вдруг — вдох.

Я дышала под водой.

Вокруг всё кипело, темнело — и я чувствовала, что кто-то рядом. Я не могла разглядеть его, но чувствовала.

Может, не человека вовсе.

Когда я всплыла — волны уже стихли. Я была одна.

И всё же мне казалось, будто чья-то сила осталась со мной — внутри.

Плавать стало удивительно легко, почти невесомо. Я вернулась к берегу.

На песке стоял Пака.

Солнце уже поднялось, отбрасывая длинные лучи сквозь пальмы, и тени ложились чёткими узорами.

— Это был ты? — спросила я.

Он обернулся.

— Не понимаю, о чём ты.

— Там, под водой… было что-то. Или кто-то.

— Будь осторожна. В это время года бывают сильные течения. Особенно на рассвете. Тебе повезло.

Он говорил спокойно, но глаза у него были серьезные. Будто что-то знал — и не собирался рассказывать.

Я смотрела на него и вдруг поняла: я больше не знаю, кто он мне. Не жених, не парень, но и не чужой.

— Пака… ты со мной?

— Как видишь, я здесь.


И он, не дождавшись моего ответа, побежал к водопаду.

Мылся так, будто знал, что я смотрю. Я поймала себя на мысли, что он всё ещё желанен для меня. Возможно, он это чувствует? Уж слишком пристальным был его взгляд.

А если обида окажется сильнее, и он действительно найдёт мне замену?..

От этой мысли стало тяжело, и я громко вздохнула.


— Я принес тебе полотенце, — услышала я голос за спиной.

Криспин.

— Хочешь?

Я кивнула. Он подошел ближе и накинул полотенце на мои плечи.

Свет уже заливал пляж — мягкий, теплый, с резкими тенями от пальм.


— Ты знаешь, что случилось? — спросила я.

— Да.

— И что думаешь?

— Главное, что ты цела. Всё остальное не важно.


Я сделала шаг навстречу. Полотенце сползло с плеч.

Я обняла его. Просто — потому что нужно было это тепло, это плечо.

Мы поцеловались.

Нежно. Почти несмело.

Как будто мир действительно мог подождать.

А потом, не сговариваясь, мы пошли к водопаду. Стена воды была настолько плотной, что могла бы скрыть нас, вместе с нашими страхами и сомнениями.

Он притянул меня ближе — и мы оказались по ту сторону.

Я только сейчас заметила, что он не снял очки.

— Зачем они тебе? — спросила я, указывая на блеснувшую оправу.

— Чтобы лучше видеть тебя, — ответил он без тени иронии.

Звук падающей воды был монотонным и успокаивающим. Капли воды стекали по стеклу его очков, оставляя мокрые следы. но я хорошо видела его глаза.

— Ты со мной?

— Всегда.

Камни были твердыми и холодными, где-то рядом квакали лягушки, которых мы распугали, но всё это не имело значения. Были только мы.

В доме всё уже казалось по-другому.

Пака’а стоял в гостиной с гитарой и перебирал струны.

Но стоило мне приблизиться — он тут же уходил в другую комнату.

Иногда мне казалось, он делает это назло. А может — просто не хочет видеть меня рядом.

Магдалена, кажется, не замечала нашего отчуждения: она увлеченно пересказывала мне новую сказку, которую они прочитали с папой.


Мы большую часть времени оставались в купальных костюмах — будто в этом доме вообще не было дресс-кода.

Я проверила электронную почту. Мне напоминали о съёмках. Надо было возвращаться.

Сочил тоже написала:

«Ну что, как проходит твой отпуск?»

Я не знала, что ответить. Просто переслала ей пару фото с пляжа.

Ответ пришёл почти сразу:

«О, ты чудесно проводишь время! Рада за тебя!»

Я долго смотрела на экран. Сомневаюсь, что это правда. А потом выключила ноутбук.

Криспин был рядом. Мы почти не разговаривали — и это было нормально.

Иногда он флиртовал со мной — легко, как будто не было этих лет совместной жизни. Такое чувство, что мы снова учились быть рядом, без ожиданий, без требований.

— Дай ему время, — сказал он однажды, едва коснувшись кончиков моих пальцев. — Вы обязательно помиритесь.

— И мне самой тоже нужно время, — тихо сказала я.

Он только кивнул.

Я не знаю, изменил ли нас этот отпуск.
Или мы просто увидели в себе то, чего раньше не замечали.
А может, всё было проще: он стал романтиком. Без оговорок.

С Криспином всё было по-настоящему — нежность, тепло, забота.
Но внутри всё равно оставалась пустая выемка, будто в пазле не хватает одного кусочка.
Мы были вдвоём…
Но всё равно кого-то не хватало.

Я ещё раз оглянулась на море.
Хватит — и солнца, и песка, и пауз.

Пора возвращаться домой. Или туда, где мы пытались его построить.

было: 24,85
+0,5 - За достижение максимального уровня навыка обаяния - Алисия
25,35

Отпуск:

Отпускной дом:

Парк:

 

[Ibiry]

Домой мы вернулись, но легче не стало.

Пака всё так же злился на меня, а Криспин… был внимателен.

Мне это приятно, но нужно время, чтобы привыкнуть.

Неприязнь Пака ко мне на Криспина не распространялась. Они увлечённо обсуждали, какие кубики лучше подойдут Магдалене, и вообще вели себя как закадычные друзья.

Я знала, какой сегодня день. Его день рождения.

Ещё неделю назад я была уверена, что мы устроим грандиозную вечеринку: сначала дома, а потом — до утра в «Мирадор-Дэль-Амор». А сейчас я даже не знаю, приглашена ли на неё.

Он буркнул: «Отметим дома, в семейном кругу. Подарков не надо».

В этой фразе меня обнадёживала только одна деталь — дома. Мы ведь всё ещё живём в одном доме. Он не ушёл. И это даёт мне веру, что всё наладится. Он остынет, и всё будет как раньше.

Сегодня у меня свои планы на вечер. Сначала — церемония вручения наград «Старлайт».

С Пака всё пошло под откос, так, может, в работе повезёт? Мне давно уже агенты твердят про номинацию, и хотелось верить, что сегодня я её получу.

Одной идти туда не хотелось, и Криспин составил мне компанию. Из него вышел идеальный спутник: стильно одет (не знаешь, что надеть — просто возьми что-то чёрное), немногословен, всегда рядом, улыбается и точно знает, когда надо сдержанно аплодировать. К тому же он уже успел прославиться как художник, так что охране не пришлось объяснять, кто он такой.

Церемония всё же не казалась серьёзной. Некоторые «звёзды» уселись прямо на полу, игнорируя стулья, а ведущим был тот самый актёр, что играет Деда Мороза на Празднике Зимы. Он даже взял себе сценический псевдоним — Клим Мороз. Настоящее его имя никто не знает.

Мне пришлось слушать, как Торн Бейли выкладывается «на все 110%», не то что «некоторые» (это был намёк??). А потом — уведомление от продюсера: мне прямо сейчас надо на съёмки, иначе — прощай, контракт. Пришлось сказать Криспину, что если вдруг объявят моё имя, он может забрать награду.

Съёмки были одновременно быстрыми и бесконечно долгими. Пыльная гримёрка, корсеты, искусственные признания и предательства — по сценарию, конечно.

Вернулась я домой уже далеко за полночь, но в доме кипела жизнь.

Кажется, Пака и Криспин праздновали день рождения.

Посреди гостиной Криспин подбрасывал Магдалену вверх, а она заливалась смехом.

На столах вразнобой стояли стаканы — с шипучкой, лимонадом, элем и чем-то ещё.

В доме были гости. Да, я их знала, но... никого из них не хотелось видеть сейчас.

Это и есть та самая «домашняя» вечеринка, о которой говорил Пака?

Впервые я не чувствовала себя частью происходящего.

Будто пришла без приглашения на чужой праздник.

Заметив меня, Криспин отпустил Магдалену и занял место за барной стойкой.

Казалось, он тут главный.

Он налил мне стакан с улыбкой официанта из пятизвёздочного отеля.

— Ячменный эль, твой любимый. Ты заслужила отдых.

Я невольно улыбнулась. Я ведь никогда не говорила ему, какой напиток люблю. А он, оказывается, знал.

Криспин, будто невзначай, продолжил:

— Послушай... Как думаешь, может, стоит воспользоваться приглашением Олли? В Нордхавене зима в самом разгаре, сейчас там особенно красиво.

Я представила заснеженные улицы, снеговиков, горячий шоколад…
Я кивнула. А потом огляделась, ища глазами именинника. Хотела сказать тост — за здоровье Пака.
Он беззаботно танцевал у стереосистемы.
Я подняла бокал, поймала его взгляд. Он поспешно отвернулся.
Как будто меня и вправду не ждали.
Мне ничего не оставалось, как молча допить содержимое бокала.

— А Пака? — тихо спросила я. — Он поедет с нами?
— Обязательно, — так же тихо ответил Криспин. — Думаю, ему это нужнее всего.

Это решение показалось странно естественным.

Будто мы приняли его уже давно — просто не произносили вслух.

Он налил мне ещё один бокал эля, но я не торопилась пить.

Взгляд зацепился за статуэтку на книжной полке.

Золотая звезда на высокой прозрачной подставке.

«Старлайт»?

Неужели — я?

Криспин заметил моё замешательство:

— Мне дали награду. Помнишь, тот горный пейзаж? Его признали лучшей картиной, — сказал он и продолжил смешивать что-то в шейкере.

Я горько усмехнулась. Ну да, а я уже успела подумать, что это — мне.

Да, я хорошо зарабатываю, но всё равно хотелось... признания.

Не только от зрителей. От коллег. От индустрии.

Но всё же сказала:

— Рада за тебя. Как ощущения?
— Не ожидал, честно. Рядом со мной сидел Дастин Брок — тот, что приходит в мастерскую и требует обслуживания по высшему разряду.

А за спиной слышал, как Юдит Уорд и Торн Бейли перешёптываются: мол, как я вообще посмел явиться без пиджака.


— Представляю их лица, когда назвали твоё имя.
— Да, было что-то такое. Кстати, я в благодарственной речи вспомнил тебя.
— Назвал меня музой?
— Не совсем. Сказал, что добился успеха благодаря поддержке любимой женщины.

Я невольно улыбнулась, представляя, как он это говорит.

— Но главное — после награждения я ушёл в бар. Анджело, тот самый бывший учитель, оказался куда приятнее в разговоре, чем Торн и Дастин.

Он же и продал мне бутылку этого эля, что ты сейчас пьёшь.

Мы замолчали. Музыка стихла. Осталась только тишина и лёгкий шум улицы за окном.

Так мы и просидели за барной стойкой до самого утра, пока в дверь не позвонили.

Служба доставки привезла торт. Он был настолько огромным, что я всерьёз испугалась — вдруг оттуда выскочит танцовщица в полицейском костюме.

Пака не переоделся к празднику — был в обычном спортивном костюме. В нём же и задувал свечи.

Из толпы кто-то выкрикнул:

— Ты снова холостяк! Оторвись по полной!

Кажется, это был Карлос. Убила бы.

Я хотела подойти и поздравить, но Криспин меня опередил.

Подошёл, похлопал Пака по плечу, что-то тихо сказал.

Но стоило мне приблизиться, как тот резко натянул свитер и вышел на улицу.

Ну что ж. Он всё ещё не готов.

Или... я просто лишняя?

В любом случае, сменить обстановку нам не помешает.

Я уже не помню, когда в последний раз видела снег, слышала его хруст под ногами, рисовала узоры пальцем на холодном стекле.

Хочется перезагрузки.

И, может быть, попробовать начать всё с начала.

 

[Ibiry]

Вопреки ожиданиям, Нордхавен встретил нас не снегом, а холодным солнцем и голыми деревьями.
Няню для Магдалены мы наняли заранее. Так у Пака’а было меньше отговорок не идти с нами. Правда, он всю дорогу молчал, иногда оглядываясь по сторонам.
Конечно, поначалу Криспин отправился к дому Олли. Когда его рука потянулась к кнопке дверного звонка, я вдруг подумала, а каково это, приходить гостем в дом, в котором ты вырос?

Но Криспина это, кажется, не смущало. Первым нам навстречу вышел… кот. Он был забавным: в цилиндре и галстуке-бабочке. Я протянула ему руку для знакомства.

Дверь наконец-то скрипнула, и к нам вышла Морган. Да, та самая рыжая девушка, которая частенько приходила на мои лекции. Она встретила нас улыбкой.

— Я вижу, вас уже встретил мэр Усиков? Проходите. Олли скоро спустится к вам. Я Морган, мы с Олли помолвлены.

— Забавная кличка для кота, — сказал ей Криспин, улыбаясь, — и давно он живёт с вами?

— Вчера исполнился месяц, как мы его приютили, — со смущенной улыбкой ответила Морган.

Мы втроём вошли внутрь. Я и Пака’а с интересом рассматривали интерьер этого дома. Он оказался неожиданно стильным: всё выглядело сдержанно и со вкусом. Единственное, что выбивалось из этой строгой композиции, — когтеточка и лоток для кота в углу. Никаких ковров и занавесок, но зато вкусно пахло свежесваренным кофе. Я заметила, как Пака’а оглядывался по сторонам, слегка скривив губы. Похоже, у него на языке вертелось замечание, которое он оставил при себе.

— Значит, это здесь ты жил? — спросила я негромко, обращаясь к Криспину.

Он не сразу ответил. Его взгляд скользнул по лестнице, по окнам, по дивану у стены.

— Да. Именно в этот дом ко мне привели малыша Олли. А тёмными долгими вечерами сидели вот у этого камина с Кэнноболом, обсуждая последние сплетни.

— Ну что, папа Крисп, каково оно, чувство ностальгии? — Это был голос Олли, который спускался к нам со второго этажа. Я едва узнала его: от розовой краски не осталось и следа — теперь он был просто блондином.

— Решил сменить имидж, — с улыбкой пояснил он.

Криспин крепко обнял его. как будто они не виделись целую вечность. Мы расселись в гостиной: я села на диванчик. Рядом со мной почему-то оказалась Морган, а остальные расселись по креслам. Пака’а сел у камина, делая вид, что собственные ногти интересуют его в данный момент больше всего.

— Пап, так что ты решил, ты остановишься у нас?

— Я очень ценю твоё предложение, но мы уже сняли небольшой домик в центре. Ты лучше расскажи, какие у вас планы с Морган?

отпуск

Мы ещё немного поговорили — о городе, о жилье, о переменах — и не заметили, как за окном внезапно хлынул ливень.

— Раньше в это время года всегда шёл снег, — вспомнил Криспин. — А если его не было, то Кэннобол что-то шаманил с его машиной, и снег появлялся. Без него, увы, некому этим заниматься.

— Может, я посмотрю? — спросил Пака’а.

— Этой штуковине минимум лет пятьдесят, — предупредил его Криспин.

— Ахах, ну как раз для меня!

И Пака’а уверенно поднялся по лестнице, а мы последовали за ним, чтобы наблюдать это чудо.


Странное устройство, именуемое “прибор для изменения погоды доктора Юня”, напоминало нечто среднее между машиной времени из старых фильмов и самогонным аппаратом. Удивительно, но Пака’а знал, куда нажимать и за какой рычаг дёрнуть. Как будто он вырос в окружении таких машин. Через пару минут манипуляций внутри старомодного устройства что-то заклокотало, забурлило, и, кажется, где-то вдалеке ударила молния.

Дождь прекратился, словно его сверху выключили тумблером. Вместо шума дождя на землю бесшумно падали огромные хлопья снега. Я с удивлением поняла, что он и правда это сделал — зима выглядела почти настоящей.

— Да это просто… магия! — тихо сказала я.

— Нет. Всего лишь механика, — сказал Пака, потирая руки.

“Мы разговариваем. Почти как раньше”, — отметила я про себя.
Я улыбнулась ему, но он не заметил, а может, не хотел замечать. Наверное, скоро лёд растает. Но не сейчас. Он отвернулся к окну и долго смотрел туда, не говоря ни слова.

А потом молча направился к выходу.

— Ты куда? — окликнула я его.

Он обернулся через плечо:

— Пойду к океану. Хочу немного побыть с ним наедине.

— Но… он же ледяной! — Я не скрыла удивления. Здесь не Сулани — серое небо, пронизывающий ветер, берег в снегу. Совсем другое.

Пака’а горько улыбнулся:

— Всё равно тот же океан. А я — всё ещё его часть. Мне просто нужно рядом с ним… посидеть.

Криспин перевёл на него взгляд, коротко кивнул:

— Конечно. С набережной открывается хороший вид.

Он натянул свой дурацкий рождественский свитер с оленями и вышел за порог. Через несколько минут я видела его в окне: сидит на скамейке, один, среди медленно падающих снежинок, глядит вдаль, где еле виднеется линия берега. Он и в самом деле чувствовал себя там на месте.

— Мы так ничего и не меняли в твоей комнате, ну, кроме того, что ты сам попросил убрать, пап… Криспин, — говорил Олли, всё ещё будто оправдываясь. — Если ты не против, мы сделаем там перестановку?

— Конечно. Это теперь твой дом, — спокойно ответил Криспин, а затем, повернувшись ко мне, добавил: — Хочешь посмотреть мою старую спальню? Пока она ещё в том виде, как я её оставил?

— Думаю, это было бы интересно.

Мы поднялись на третий этаж. Как и гостиная, спальня была оформлена в условном минимализме: бетонный пол, выбеленные гладкие стены, открытая вешалка, строгий камин в углу. Почти всё здесь было чёрным или графитовым, но благодаря огромным панорамным окнам комната не казалась мрачной — наоборот, свет заливал её со всех сторон, подчёркивая каждую линию.

Криспин вошёл первым, провёл пальцем по прикроватному столику, открыл книгу, оставленную рядом.

— Кажется, я так и не дочитал её. Просто… уехал за тобой.

Он щёлкнул зажигалкой, и камин мягко вспыхнул, отбрасывая тёплые отблески на пол. Он подставил руки огню. Наверное, делал это по привычке.

— Отсюда потрясающий вид, — сказала я, подходя ближе к окну.

— Это и решило всё, когда мы выбирали этот дом, — с лёгкой улыбкой ответил он.

Мой взгляд скользнул в сторону матовой стеклянной перегородки. За ней угадывалась ванная. Я долго всматривалась в неё, а потом все же озвучила свои мысли:

—Наверное, неудобно так мыться, если в комнате спит кто-то ещё?

— И кто бы это мог быть?

— Твои подруги, например? - Несмело предположила я.

Он усмехнулся, покачал головой:

— Подруги? Их просто не было. Я был тем ещё сычом.

Он подошёл ко мне и поцеловал в щёку. Легко, почти между делом — но от этого прикосновения почему-то бросило в жар.

Дорога домой проходила через набережную, мимо бронзовой статуи русалочки.

Тогда я думала, что она зря отказалась от всего ради любви. А сейчас… я смотрю на нее иначе. Понимаю, мы можем меняться не ради кого-то, а рядом с кем-то. Не жертвуя собой, а открывая что-то новое.

Мы подошли к знакомому дому — тому самому, где я в первый раз всерьёз задумалась о нас с Криспином. Тогда мне казалось, что это всё ненадолго. Как же я рада, что ошибалась.

Я почувствовала, как до моей руки дотронулись…


Криспин. Ну а кто еще? Его касание было одновременно нежным и холодным.


— О чем задумалась?

— О сказке про русалочку. Впрочем, неважно. Мне холодно. Зайдем в дом?


Он кивнул.
Чтобы увидеть скрытый текст, войдите или зарегистрируйтесь.
Где-то в коридоре скрипнула входная дверь. Похоже, вернулся Пака’а. Я сжалась, но не от страха — скорее от внезапной мысли: а кто мы сейчас друг другу?

— Устала? — спросил Криспин, будто почувствовав, как я напряглась.
— Не знаю. Смотря для чего.
— В районе Гаммельвик сейчас чудесная иллюминация. Можно сходить туда на прогулку.
— Думаю, неплохая идея.


Я осторожно (по крайней мере, я так считала) выскользнула в коридор. Неожиданно передо мной оказались Пака’а с Магдаленой.

— Мама уже легла спать? Но ещё же рано! — спросила она.

Пака’а посмотрел на меня, я опустила глаза в ответ.

А потом подхватил Магдалену на руки и сказал, глядя только на неё :

— Нет, мама просто примеряла новую пижаму.


Я тихо вернулась в спальню, быстро оделась и вышла во двор. Криспин уже ждал меня там.

— Как доберёмся до центра, на такси или трамвае? — спокойно спросил он.

— Трамвай. Хочется насладиться видами из окна.

— Полностью поддерживаю, — улыбнулся он.

В трамвае почти никого не было. Я смотрела в окно: улицы были украшены гирляндами, окна домов светились огнями, а во дворах часто можно было заметить украшенные ели.

Вскоре мы были на центральной площади. Пахло глинтвейном, хвоей и свежей выпечкой. Некоторые киоски всё ещё работали, несмотря на поздний час — туристический сезон диктовал свои правила.

Мы шли медленно, наслаждаясь видами вокруг. Я просто позволила Криспину вести. Он остановился на углу:

— Здесь недалеко есть кафе с лучшим горячим шоколадом в городе. Зайдём?

— Было бы неплохо.

В кафе пахло круассанами и кофе, и даже как-то слишком сильно. Едва мы выбрали столик, телефон дрогнул в руке. “Пака’а”, — машинально мелькнуло у меня в голове. Но нет — Карлос: “Наверное, это безумие, но ты мне нравишься”.

Я вздохнула. Думала, мы уже всё прояснили — несколько лет назад.

“Давай останемся друзьями,” — быстро ответила я. В ответ пришло: “Ок, забудь”.

— Что-то неприятное? — спросил Криспин, заметив выражение моего лица.

— Да так… Карлос. Снова признания.

— Ты же ему отказала?

— Сегодня в очередной раз.

Он покачал головой, и мы перешли к шоколаду. Он и вправду был великолепен.

Криспин посмотрел на телефон и усмехнулся.

— Новости из Энаморады. Карлос сделал предложение Еве.

— Серьёзно?

— Ева нашла кольцо, решила, что это ей. Теперь она пишет, что это “знак судьбы”.

— А ты что ответил?

— Что судьба любит сюрпризы.

— Быстро он… сориентировался.

Мы засмеялись.

Криспин достал планшет, чтобы сделать набросок. Не успел включить экран, как к нашему столику подошла женщина:

— Простите, но… вы ведь Криспин Блэк? Мы всей семьёй смотрели церемонию Старлайт! Можно селфи?

Он вежливо кивнул. Фото, несколько фраз восхищения, потом — предложение от заведения угостить нас за счёт заведения.

Пока я наблюдала за этим, мужчина за соседним столом повернулся ко мне:

— Извините, вы Алисия Чейнджер? Турнир чести — мой любимый фильм!

Фанаты узнавали нас обоих. Кто-то просто смотрел, кто-то пытался сфотографировать, другие — просили обнять. Обычно такое внимание доставляло удовольствие. Сегодня — вызывало лёгкую усталость.

— Хочешь, выйдем? — предложил Криспин.


Мы вышли на улицу — снег отражал свет фонарей, мороз щекотал щеки, а гирлянды, оставшиеся после рождественской ярмарки, всё ещё мигали в темноте.

Мы шли по улочкам, не торопясь. Мне нравилось буквально всё: держаться за руки, молчать, смотреть по сторонам.

На одном из мостов я остановилась — и невольно приложила ладонь ко рту, в какой то момент запахи были слишком сильными для меня.

Криспин это заметил:

— Тебе нехорошо? Можем вернуться домой.

— Нет - нет, мне очень нравится эта прогулка. Я как будто в сказке.

Он взял меня за руки.

— Если тебе покажется, что у этой сказки плохой конец — просто скажи. Я рядом.

Меньше всего мне хотелось думать о сказках с плохим концом.

— Какие ещё интересные места здесь есть, мой гид? — спросила я.

— Музей современного искусства. Работает круглосуточно. Хочешь заглянуть?

— Конечно.

В музее публика всё ещё была оживлённой. У меня раз попросили автограф, но в основном за нами просто наблюдали.

Один из сотрудников провёл нас в мастерскую, где Криспин тут же слепил скульптуру гнома.

Я воспользовалась моментом, чтобы поправить макияж. А когда вернулась, один из посетителей с интересом спросил, по какой цене можно купить этот шедевр.

Криспин расплылся в блаженной улыбке:

— Боюсь, моя работа не продаётся.

Он отказался от денег! Вы понимаете, насколько это серьёзно?

Зато сфотографировать его на фоне гнома он благосклонно позволил. Театрально выпятил грудь колёсом, напряг несуществующие бицепсы. Я тоже хихикнула — и щёлкнула снимок.

Когда стало слишком шумно, мы вышли во двор.

— А тут достаточно снега, чтобы слепить снеговика? — спросила я.

— В сквере у музея — да.

Мы свернули за угол и попали в тихую аллею. Впереди, на одной из скамеек — знакомые силуэты. Пака’а читал Магдалене сказку. Он делал это с таким увлечением, будто был настоящим актёром озвучки. Она перебивала его, смеялась, задавала вопросы.

Мне очень хотелось подойти к ним.

Но Пака’а читал сказку, которую знал только он.

И Магда — она её помнила, перебивала, хохотала.

А меня в этой истории просто не было.

Мы с Криспином остановились в тени деревьев.

— Ты не хочешь подойти к ним? - спросил он меня шепотом.

— Нет, — Качнула я головой, — Не думаю, что для меня там есть место.


И я потянула его за руку, чтобы уйти отсюда как можно скорее.


Свет фонарей отражался на белом снегу, делая эту ночь светлее и волшебнее. Снежинки кружились в воздухе, оседая на наших волосах, ресницах, рукавах.


Я не знаю, сколько времени было на часах: наверняка, уже глубокая ночь.

Я наклонилась и, не говоря ни слова, слепила снежок и начала катать из него снежный ком. Криспин последовал моему примеру.

Снег был пушистым, мягким и липким, как зефир, и снежный ком рос на глазах.

Ком, второй, третий — у нас начал оформляться интересный персонаж.

Под деревьями мы нашли сухие ветки - из них получились отличные руки.

— Мы, оказывается, отличная команда по лепке снеговиков, — усмехнулся Криспин, прикрепляя морковку вместо носа.

— А лишней шапки у тебя случайно нет?

Он рассмеялся:

— Даже больше! — и он достал из кармана галстук.

А на мой удивленный взгляд пояснил:

— Это старый неудачный подарок одного моего клиента. Совершенно не в моём вкусе… но, думаю, ему он идеально подходит.

— Значит, подарок был не таким уж и неудачным. Просто ждал своего часа.

— Конечно, — тихо ответил он. — Главное — дождаться своего часа.

Мы снова поцеловались — я уже сбилась со счёта, какой это был раз за вечер.

Где-то в стороне послышались радостные возгласы, потом — щелчок камеры.

Только теперь я поняла: за нами всё это время наблюдали.

Но мне было всё равно. Ни злости, ни раздражения. Ни гордости.

Просто я и он.

И больше ничего не существовало.

А потом мы просто сидели на скамейке и смотрели на звезды. Снежинки медленно кружились в воздухе, небо казалось темнее, а звезды — ярче.

В тот момент я забыла обо всем: о съемках, о проблемах и даже о Пака’а. Я знала, это всего лишь побег, глупый и снежный. Возможно, завтра я пожалею об этом. Но сейчас мне было хорошо, как никогда.

Щелчки камер нас совсем не отвлекали, как и перешептывания фанатов.

Домой мы прибыли под утро. Пака’а и Магдалена были дома. Я быстро залезла под одеяло и провалилась в сон.


Когда я проснулась, солнце ярко освещало комнату, а Криспин с Магдаленой строили башню из кубиков. Резко сев на кровати, почувствовала лёгкую тошноту. Возможно, это от перемены климата.

Я вспомнила вчерашний вечер и ночь. Как кадры в киноленте: кафе, городские огни, снег, руки Криспина и… Пака и Магдалена на скамейке. И я так и не нашла смелости, чтобы подойти к ним. В груди защемило: Пака’а. Глупо было с моей стороны так его игнорировать.


Его не было ни в ванной, ни на кухне.


— Он вышел к морю, – сказал Криспин, не отрываясь от кубиков.


Пака’а никогда не звал меня с собой, когда уходил к воде: неважно, море это или городской пруд. Я даже немного ревновала его в такие моменты. А что, если он решил искупаться? Прямо сейчас, в мороз?


Я совсем не представляла, что́ я ему скажу. Но чётко знала, что нужно его увидеть.

Быстро накинула куртку и вышла на улицу. Солнце лишь обманчиво ярко светило, но совсем не грело.

Путь к набережной лежал через площадь, и всё было видно как на ладони.


На берегу его не было. Это море было совсем не таким, как в Сулани. Лишь водная гладь, небо и силуэты гор на другом конце пролива.


Я узнала на ступеньках его одежду: тот самый красный свитер с оленями и джинсы.

Всё-таки этот безумец решил поплавать в ледяной воде! Я всмотрелась вдаль: да, в воде видно было фигуру. Я приблизилась к ступенькам, которые вели к воде, пытаясь рассмотреть его получше.


Он двигался в воде быстро, даже слишком.


А потом он скрылся под водой. Прошло несколько секунд. Или минута? Время замерло для меня, я лишь слышала, как сердце медленно пропускает удары. На лбу выступил холодный пот: что делать?


Я уже думала кричать на помощь, как из воды показалась голова. Значит, жив, всё с ним в порядке! А потом — резко — торс, и он поднялся над водой ещё выше, как будто неведомая сила вытолкнула его оттуда. Он сделал огромный прыжок над водой, как дельфин. Это было невероятно!


Но самое главное — я отчётливо увидела рыбий хвост! Пёстрый, с оранжевым и бирюзовым, яркий, блестящий — точно как он любит! Он… русалка? Или русал, если точнее?

После этого прыжка он опять полностью ушёл под воду, потом был ещё прыжок, и ещё. Достаточно, чтобы я не сомневалась в реальности происходящего.


Вскоре он развернулся и поплыл к берегу. Близко к ступенькам он сделал кувырок в воде, и вот, я вижу, как он выходит на своих ногах. Похоже, он заметил меня, пока ещё был в воде. Я смотрела на него, ясно давая понять: я ВСЁ видела. Он дрожал от холода, но смотрел на меня с вызовом.

Он подошёл к одежде, оставленной на берегу, и начал неспешно одеваться. Я приблизилась.


— Почему ты мне не сказал? — Это же опасно… Я испугалась за тебя.


— Да, было холодно. Но, как ты убедилась, я не могу жить без воды. Окунуться в океан — это не каприз, Алисия. А необходимость. Без него начинает болеть и душа, и тело. Я — дитя океана, и ничего не могу с этим поделать. Уж извини.

Я не могла понять, говорит он это с болью или с издевкой.


— Я… очень испугалась за тебя.


Он пытался застегнуть молнию на жилете, но руки дрожали, и он в итоге оставил его так.


— Серьезно? — В его голосе звучал неприкрытый сарказм, ни следа от той беззаботности, которая ему обычно присуща.


— Конечно. Зачем было прятаться всё это время? Почему ты не сказал?


— А ты была готова это услышать? Как ты себе это представляешь? Надо было отправить тебе сообщение: “Алисия, я русал, как считаешь, это норм?” Хотя… ты неоднократно говорила, что об этом думаешь. Что предпочитаешь общаться с людьми. Обычными. — И он посмотрел на меня с укором. — А я не такой.


К горлу подступил комок. Он был и прав, и неправ одновременно. Я открыла рот, чтобы что-то сказать. Но не смогла подобрать слов. Я просто приблизилась к нему, глядя ему в глаза, чтобы в них получить ответ на свои вопросы.


А он быстро притянул меня к себе и поцеловал. И я ответила — просто не могла иначе.

Я не знаю, что это было. Не любовь, не страсть. Скорее, злость и тоска по утраченному.


Он отпустил меня.


— Теперь ты знаешь всё. Мне больше не надо прятаться - не от тебя, не от мира. Раньше я боялся сказать, чтобы не потерять тебя. А теперь… мне всё равно.

— Это было важно тогда, когда я не знала тебя, а сейчас… я не так категорична.


Он покачал головой:


— Я был готов тебе признаться, я почти сделал это, но ты решила поиграть со мной. То — “Давай поженимся”, а потом — “я не могу”.

— Но у нас же есть дочь, Пака’а.

— О да. Ты забыла не только про меня, но и про свою дочь! — Я видел тебя вчера. Как ты смеялась, целовалась, будто нас с Магдаленой не существует. Ты даже не подошла к нам, не позвала дочку посмотреть на снеговика!

— Это всё не так, как оно выглядит. Я не забыла о вас. Я просто… не смогла. Не знала, что сказать.

— Не оправдывайся. В этом нет смысла.


В этот момент я почувствовала сильный запах рыбы и невольно приложила ладонь к носу.


— От тебя снова пахнет рыбой сильнее обычного. Я чувствовала так, когда… была беременна.

Мы с Пака’а переглянулись.


— Ты… беременна? Снова?


Я ничего не ответила. Приступ тошноты стал ещё сильнее, и я, едва сдерживая рвотные позывы, побежала домой, в ванную.


Две полоски. Не было никаких сомнений: я беременна. Как и в том, кто отец в этот раз — увы, с Пака’а у нас уже давно не было близости, в отличие от Криспина.


Тревога тут же сменилась радостью, мне надо было поделиться ею!

Криспин сидел за ноутбуком, листал новостные сайты.


Я села неподалеку на кровати и ясно и просто, без предисловий, выпалила:


— Криспин, я беременна!


Он обернулся ко мне. Лицо расплылось в улыбке.

— Меня тошнит по утрам, я чувствительна к вкусам и запахам, и главное: тест показал две полоски, — продолжила я.


Он медленно встал и пересел рядом со мной. Медленно положил руку на мой живот. Держал ее так несколько секунд, а потом сказал:


— Да. В тебе растет новая жизнь. Спасибо тебе… за всё.

— У Магдалены ведь скоро день рождения? Сходим за подарком? — спросила я, всё ещё ощущая, его холодную руку на своей.

— Рядом с боулингом хороший магазин игрушек. Можно что-нибудь выбрать, — кивнул Криспин.

Так мы и сделали: сначала нашли для неё говорящего ламарога, потом пошалили в фотобудке (вы же понимаете, о чем я?).

Вернулись под вечер, довольные и чуть уставшие, но у порога нас ждал сюрприз: дома никого не было.

— Они уехали, — сказал Криспин после короткого звонка. — Он взял Магдалену с собой.

— Мы с ним повздорили утром, — призналась я. — Я узнала, что он русал.

Криспин медленно опустил телефон. Его лицо снова стало серьёзным — то самое, холодное, криспиновское выражение.

— Ты до сих пор… молчала? Как и он.

— Мысли о ребёнке отвлекли меня.

Он на мгновение закрыл глаза, потом коротко кивнул:

— Мы возвращаемся. Немедленно.

Было - 25,35
+0,25 за достижение максимального уровня навыка малыша (передвижение - Магдалена)
25,65

 

[Ibiry]

Я всё ещё надеялась, что это ошибка. Что мы приедем, и Пака с Магдаленой встретят нас у двери, как будто ничего не случилось. Но в доме было тихо. Не слышно ни детского смеха, ни музыки — даже стереосистема, под которую они вдвоём устраивали танцы, была выключена.

Дворецкий подтвердил: они были здесь. А потом ушли.

В детской осталась недостроенная башня из кубиков. Он так торопился забрать её от меня, что не дал дочери доиграть?

В гардеробе не было его цветастых рубашек. Почти ничего не взял с собой — как пришёл с одним чемоданом, так и ушёл. Только на этот раз прихватил то, что нас больше всего связывало: нашу дочь.

Дом казался слишком большим для нас двоих с Криспином. Как будто стены раздвинулись, вытолкнув тех, кого я не смогла удержать.

Я набрала его номер. Короткие гудки.

А потом пришло голосовое сообщение. Номер был незнакомый, но я узнала его голос.

«Привет, Алисия.
Во время нашей ссоры я не сказал тебе кое-что важное. Магдалена — русалка. Это генетика, так часто бывает.
Сейчас у неё нет хвоста, но этот день придёт. И это не просто хвост, Алисия. Это то, кем она будет. Кем уже становится. Это не болезнь и не метка. Это то, что делает её собой. Это часть нас.
Я знаю, как важно в такой момент быть рядом с кем-то, кто тебя понимает. Кто не испугается. Кто не будет отводить взгляд. И как больно, когда тебя стыдятся или боятся, даже неосознанно.
Ты не спросила меня, когда решила забеременеть. А сейчас, пожалуйста, не спрашивай меня, почему я ухожу. Просто… Магдалене будет лучше со мной. Среди своих. Это важно — не только для неё, но и для тебя. Ты не обязана это принимать. Ни сейчас, ни вообще. Я просто… не мог иначе.»

Я не смогла прослушать всё это на одном дыхании. Выключила через несколько секунд. Потом выдохнула, мысленно досчитала до десяти — и включила сообщение снова.

От его слов было больно. «Ты не поймёшь нас, Алисия. Ты не такая, как мы».
Но почему? Почему моя дочь? Почему сейчас? У нас же ещё так много времени...

На глазах выступили слёзы — от обиды, недосказанности и бессилия. А что, если он прав и правда так лучше? Это значит, что я плохая мать?

Криспин подошёл ко мне и взял за руку. Я протянула телефон и включила громкую связь.
Он слушал внимательно. Не сказал ни слова, не моргнул. Как будто знал, что услышит. Или просто вслушивался в послание? Не только в текст, но в интонации, голос, чувства — во всё, что спрятано между строк.

Сообщение закончилось. Я отложила телефон и смотрела на него с надеждой. Пожалуйста, расскажи мне всё. Объясни. Разложи по полочкам.

Он приблизился и крепко обнял меня. Я склонила голову на ему плечо. Наверное - это, то что мне было нужно.

Наконец он сказал:

— Он любит её. И тебя тоже. По-своему.

Я отстранилась:

— По-своему? Это как?

— Когда делаешь трудный выбор вместо кого-то. Я думаю, ему это решение далось нелегко.

— А если я больше никогда не увижу из-за этого решения? А если они уедут в Сулани?

Он чуть помедлил, прежде чем ответить.

— Он не сможет увезти её без твоего согласия.

— А если это согласие у меня… вырвут? Убедят, выставят все так, что я - ошибка в этой системе? Для её же блага? И моего?

Он молчал. Как и я.

Мой взгляд скользнула в сторону. За его спиной стояла ель: без гирлянд, украшений и праздничной мишуры. Лишь аккуратно разложенные коробки с подарками под ней. Я подошла, взяла первую попавшуюся коробку с моим именем и машинально открыла. Фигурка гнома в красном колпаке. Без открытки и подписи. Я прижала гнома к себе, словно он был живым, хрупким существом, которому тоже страшно остаться одному.

В этот момент я впервые почувствовала движение внутри.

Теплый, едва уловимый толчок — оттуда, изнутри.

Я невольно улыбнулась и погладила себя по животу.

Криспин заметил:

— Она передаёт привет?

— Почему «она»?

— Сам не знаю, почему так сказал. Интуиция? Или желание. На самом деле я буду рад любому ребёнку.

Он осторожно протянул руку.

— Можно?

— Ещё спрашиваешь. Конечно.

Криспин внимательно ощупывал мой живот, прислушиваясь к каждому шороху.

— Как думаешь, в этот раз я смогу стать хорошей матерью?

Криспин посмотрел на меня сквозь стекла очков, пристально, не моргая, и через несколько секунд уверенно сказал:

— Алисия, ты уже хорошая мать.

Я горько усмехнулась. История повторяется. Я была чужой в доме, где росла, а сейчас чужая в своём собственном. Ради её блага я должна отойти в сторону. Это ли и есть та самая цена “безусловной любви?”.

Я опустилась на диван: разговор был слишком тяжёлым и долгим. Криспин сел рядом.

— Я не хочу любить издалека, — неожиданно для себя самой сказала я. — Я хочу их рядом. И его, и дочь… Но… я не знаю, как это исправить? Мы же можем как-то сосуществовать вместе?

Криспин кивнул:

— Можем. Мы уже… существуем. Только скажи это не мне, а ему.

— Но как? Он меня заблокировал.

— Я передам ему, что ты готова к разговору. Назначу встречу. Дальше — всё в ваших руках.

— А если он не придёт? — Мне даже было стыдно за свою неуверенность.

— Тогда ты будешь знать, что сделала всё, что могла.

---

Для встречи я выбрала наш парк: много зелени, лавочки, пруд и толпа зевак. Идеальное место, чтобы уединиться в толпе или, наоборот, незаметно ретироваться, если что-то пойдёт не так.

К тому же с этим местом были связаны воспоминания. Мы уже были здесь — в другой жизни, в другом составе. Трое. Сегодня — двое. Может быть, в последний раз.

У входа его не было. Может быть, и вовсе не придёт.

В желудке урчало от голода. И если я могла бы и подождать, то тот, кто рос внутри меня, был с этим категорически не согласен. Я купила хот-дог и села за столик: даже если встреча не состоится, то хотя бы пообедаю. Блюдо в духе Пака’а: незамысловато и без пафоса, зато с кетчупом и горчицей. Я даже представила, что он здесь, рядом, заказывает себе еду.

— Приятного аппетита, — услышала я знакомый голос.

Я вздрогнула: слишком уж быстро материализовались мои мысли.

Пака’а приземлился рядом со мной на скамейку. С таким видом, как будто ничего и не произошло, а мы — старые друзья, которые случайно встретились здесь.


— Ты пришёл, — едва слышно сказала я.

Я достала игрушечного ламарога — того самого, которого мы с Криспином купили в Нордхавене. Сиреневый, любимый цвет Магды. С кнопочкой и батарейками в комплекте. И протянула его Пака'а.

— У Магдалены день рождения. Передай ей от меня. Я хочу, чтобы она знала, что мама помнит.

Он забрал игрушку.

— Я поздравил её от твоего имени и Криспина.

Я кивнула. Не хотелось показывать, как мне обидно. Никогда бы не подумала, что моя дочь отметит день рождения без меня.

— Пака’а… возвращайся. Вместе с дочкой. Ты не обязан быть моим любовником, просто… давай будем вместе?

Он покачал головой:

— А ты уверена, что мы сможем жить вместе, понимая друг друга и не прячась?

— Мы же жили раньше? Просто… я не буду говорить ничего такого про… тех, кто не люди.

Он поднял бровь:

— Просто не говорить? Это так не работает, Лис. Я не знаю, что ты думаешь и чувствуешь. И если тебе некомфортно с нами, может, тебе стоит поискать другую компанию?

— Я не хочу другую! Вы — моя семья. Пусть и не такая, как у других. Я люблю свою дочь и постараюсь сделать так, чтобы её взросление прошло спокойно, без лишних вопросов.

Он посмотрел на меня, вздохнул:

— На словах часто кажется, что всё легко.

— А ты уверен? Ну… что она русалка? Вдруг это просто… она любит воду? Я читала, что бывают водоросли, которые могут изменить сущность. Я не говорю, что это болезнь. Просто… может быть, есть путь назад?

Он закрыл глаза и тяжело выдохнул.

— Нет, Лис. Ты всё ещё не понимаешь. Это не отклонение, которое можно "вылечить". Это её природа.

Он встал.

— Спасибо за подарок. Я передам.

И ушёл.

Ну что же. Хотя бы хот-дог оказался вкусным. Единственное, что пошло по плану в этот раз.

Зайдя домой, я с размаху плюхнулась на диван. Потом пнула ни в чём не виноватую подушку. Передумала, расправила и вернула обратно.

Я сама не знала, злюсь ли, грущу или просто устала. Мысли скакали, как в бешеном калейдоскопе: то упрёк, то вина, то тревожная надежда. Всё это надо было куда-то деть — но некуда.

— Я так понимаю, разговор не удался? — услышала я голос Криспина.

Я вздрогнула. Он всё это время сидел за барной стойкой и наблюдал за мной.

— Угу, — только и выдавила я.

Он вышел из тени и сел рядом. Тихо задал один - единственный вопрос:

— Ты всё ещё хочешь, чтобы он был рядом?

— Хочу.

— Подожди здесь, — сказал он и направился к двери.

— Криспин, — окликнула я. Он замер. — Ты можешь оказаться даже демоном. Главное — не уходи.

Он стоял в дверях, не шелохнувшись.

— Спасибо, — наконец сказал он. — Я тоже тебя люблю.


Через полтора часа пришло сообщение от Пака’а:

“Может, снова встретимся в парке?”

Второй шанс? Так скоро? Я не знаю, что ему сказал — или сделал — Криспин, но я просто обязана воспользоваться этой возможностью. А может, дело совсем не в этом? Неважно. Главное — не провалить всё снова. Да уж, я так увлеклась, что даже забыла ему ответить.


Ни он, ни я не написали точное место, где мы встретимся. Так что я застала у главного входа в парк.

— Привет еще раз, - услышала я знакомый голос за спиной.

Я обернулась. Он все еще в той же рубашке в клетку, но выглядел как-то… проще. Каким я привыкла его видеть раньше.

— Как Магда? — спросила я. — Она же не осталась одна дома?

— С ней всё хорошо, — ответил он. — У неё очень хорошая няня.

Я хмыкнула, но потом прикусила язык. Не хочу,чтобы это было заметно. Вот так просто? Меня заменили?

— Ты ревнуешь? — Он усмехнулся. — Не стоит. Она не заменит тебя.

Мы прошли по дорожке в городской сад. Именно здесь у нас было одно из самых жарких свиданий.

Я решила, что это повод вспомнить прошлое. И вдруг — ни с того ни с сего — сложила губы уточкой, чуть подавшись вперед. Ну вот зачем?

Пака’а прыснул со смеху, но без злости — он действительно развеселился.

— Видела бы ты себя сейчас. Ты решила меня соблазнить?

— Я… — я подавилась словами. — Это… Я просто…

— Всё в порядке, — сказал он мягче. — Ты не сказала, как себя чувствуешь… в прошлый раз.

— Ты не спрашивал.

— Вот. Теперь спрашиваю.

— Хорошо. Уже чувствую шевеления.

— Можно?

Я молча кивнула. Он подошёл ближе и осторожно коснулся моего живота, прикрыл глаза — как будто пытался услышать что-то через ладонь.

— Здорово, — тихо сказал он. — У Магды будет брат или сестра.

— Я бы хотела, чтобы они росли вместе, — выдохнула я. — Пака… возвращайся. Прошу тебя.

Он чуть прищурился, как в те времена — до всего этого. Но ответа не дал. Только спросил:

— А ты хочешь кое с кем познакомиться?

Я вскинула брови.

— Няня?

Он не ответил. Просто улыбнулся уголком губ. Я поняла — нам надо будет поговорить. Потом.

— Пака… — я вдруг вспомнила. — Я тебе так и не сказала. У тебя очень красивый хвост.

Он удивлённо моргнул, и я добавила, уже тише:

— Я надеюсь увидеть его снова.

Мы молча смотрели друг на друга, пока из оцепенения меня не вывел звук мелодии телефона. Вступление из Токкаты и фуги Баха — ни с чем не спутаешь.
Криспин. Он где-то здесь.

— Чёрт! — его голос. Криспин очень редко себе позволяет такое.

Мы с Пака синхронно обернулись. Плотная зелень живой изгороди скрывала от наших глаз что-то важное. Я не знала, что, но знала, что — важное. И опасное.

А потом женский крик:
— А ну немедленно прекратите!

Пака, не сказав ни слова, сорвался с места. Я — за ним. С уже округлившимся животом это было так уж и легко.

Он был там.
Криспин стоял в тени кустов, в окружении испуганных прохожих. Его лицо... оно застыло в странной, неестественной гримасе.

Глаза — широко распахнуты, как будто вставили спички. Рот — искривлён в улыбке, но в ней не было ничего человеческого.
Движения — дёрганые, будто его кто-то дергал за ниточки, как марионетку. Странный ритм, сбитый темп.

— Криспин? — выдохнула я. — Криспин, ты меня слышишь?

Никакой реакции. Я замахала рукой перед его лицом. Он даже не моргнул.
Я чувствовала, как всё внутри похолодело — будто кто-то выдернул почву из-под ног.

— Криспин! — Я схватила его за руку, попыталась встряхнуть. — Ты в порядке?

Внезапно он маниакально точно перехватил мою кисть. Пальцы вцепились, как капкан.
Я вскрикнула — скорее не от боли, а от страха. Это был не он. Не мог быть он.

— Отойди от него! — рявкнул Пака’а.

Я отпустила и отступила. Сердце билось где-то в горле.

Пака шагнул ближе, быстро и уверенно, как будто уже знал, с чем имеет дело.
На воротнике Криспина были кровавые капли. Маленькие, но настоящие.
Он полез к нему в карман, проверил телефон. Никакого сопротивления. Ни звука.

— Я же тебе говорил, Криспин... — сказал он глухо, скорее себе, чем ему, засовывая телефон обратно.

И тут Криспин — или то, что недавно было им — медленно повернулся к нам и произнёс зловещим, чужим голосом:

— ΜÅΤЬ ΖΗΛΞΤ ΨЅЁ — НΞ SØПрØΤΙβΛЯЙсЯ.

Я не поняла этих слов. Я даже не уверена, были ли это слова.
Они резанули слух, как глюк в аудиофайле. Как сообщение из другого мира.

— Он одержим. Синдром Стренйджервиля. Его отпустит.

— И… что с ним делать?

— Это все еще Криспин. мы не можем его оставить здесь.

Пака легко его подтолкнул - и Криспин побежал в нужном нам направлении.

Мы остановились у высотки.
Криспин всё ещё был с нами — с той же натянутой гримасой и неестественными движениями.
Хорошо, хоть больше не издавал тех жутких, утробных звуков.
— Ты снял квартиру? — спросила я у Пака, глядя вверх, на многоэтажное здание.
— Небольшой пентхаус.
Он легонько подтолкнул Криспина, и тот, как марионетка, шагнул в лифт.
Мы поднялись наверх.

Когда двери распахнулись, нам навстречу вышла пожилая женщина.

Она подняла голову, её взгляд встретился с моим.

Сердце бешено заколотилось, глаза отказывались поверить в происходящее.

Она сильно изменилась. Постарела, осунулась, стала меньше. Но сомнений не было: это она.

— Мама?..

Для достоверности происходящего отселили Паку и Магдалену. Магда повзрослела за кадром, а чх и жц дал игровой рандом.

Конечно, маму" мы сделали из НПС с помощью масштабной "пластической операции". Снимаю в этом отчете баллы за это.

Техничка. Был Дед мороз в гостях. Простите, не вписала в сюжет его ((
Плюс шкала отселенной Магдалены. и доходы. что не вошли в отчет.

Клуб:

было: 25,65
+0,5 (2*0,25) Новые друзья: Клет Гаррис (прошлый отчет) и Клим Мороз.
26,15 - промежуточный резултат
-10 баллов за тотальную переделку НПС
16,15

 

[Ibiry]

Я думала, что после разговора с Пака’а и одержимым Криспином меня уже ничто не способно удивить. Что на этот день и так хватило потрясений и откровений. Как же я ошибалась — судьба приберегла ещё один сюрприз. Только на этот раз — приятный.

Я считала, что давно закрыла дверь в прошлое. Начала всё с чистого листа. Или, по крайней мере, пыталась. Но с момента, как получила ту самую открытку, уже не была в этом так уверена.
Может, я вовсе и не начинала с нуля, а просто пряталась.
Я надеялась, что однажды она даст о себе знать. Просто весточка. Что она жива.
А теперь она стояла передо мной — настоящая. Из плоти и крови.


Мы молчали несколько секунд, глядя друг на друга.
Я пыталась подобрать слова, но в голове не рождалось ничего подходящего.
Позади меня стоял Пака’а, рядом — Криспин. Даже он, всё ещё не до конца пришедший в себя, молчал, будто боялся нарушить эту тишину.

Мама сделала шаг вперёд. Её взгляд скользнул вниз — и остановился на моём животе.

— У тебя… будет ребёнок?

Ком застрял в горле. Я просто кивнула.

Она медленно протянула руку и легко коснулась моего живота — осторожно, почти благоговейно, словно боялась разбудить спящего младенца.

— Ещё одна внучка… Я и мечтать не смела, что когда-нибудь их увижу.

Потом она выпрямилась, подняла глаза — и, наконец, заговорила:

— Здравствуй… милая моя девочка.

У меня перехватило дыхание.
— Я думала, что потеряла тебя навсегда…

— Это долгая история, — ответила она. — Пойдём, присядем. Я всё расскажу.

Пака’а взглянул на меня, и мы молча последовали за ней.
Криспин всё ещё стоял на пороге, будто в оцепенении, изредка издавая какие-то глухие, неестественные звуки — словно из чужого тела.

И вдруг — скрип замка.
На пороге появилась худенькая фигурка со смешным, небрежным конским хвостом. Магдалена.
Как же она выросла… и будто бы ещё больше похудела.

— Папа, я дома! — крикнула она. А потом её голос стал выше, радостнее:
— Криспин! Ты пришёл! А мне никто не верил, что у меня есть ещё один папа! Ты же им расскажешь, да?

Я не знаю — совпадение это или что-то большее, но её голос, её смех будто прорвали плотину.
Криспин присел на корточки и обнял её. Как совершенно обычный Криспин. Тот, которого мы знали.
— Конечно, я всё скажу им, — ответил он своим привычным тоном.

Магда повернулась ко мне:
— О, мама... и ты здесь? Привет!

Я растерялась. Так боялась, что она исчезнет, не вернётся… А теперь не могла сказать ни слова.
Совсем как… моя мама со мной?

— Привет. Я… скучала.
Она кивнула в ответ — как-то по-взрослому. И пошла дальше. А я не подошла. Не обняла. Просто стояла и смотрела ей вслед.
Вспомнились слова Пака из того голосового сообщения. Он тогда сказал, что ей без меня будет лучше.
А ещё…
Кажется, я завидую Криспину.
Что он вот так легко с ней разговаривает, смеётся, держит её за плечи. А я не могу.

Не знаю, поняла ли она, что у нас серьёзный разговор, или просто решила, что мы снова "взрослые со своими скучными делами", но вскоре она скрылась в детской.

И мы прошли в гостиную — все трое. Будто ничего странного не произошло минуту назад.


Пака встал за барную стойку и начал доставать напитки, словно это и была главная цель нашего прихода.

Криспин молчал. Стоял у окна, прикасаясь к вискам, будто пытался удержать что-то внутри.
Я уже собиралась что-то сказать — может быть, глупость, лишь бы нарушить затянувшуюся тишину.
Но он заговорил первым:
— Всё, что я строил… рухнуло.

Он помедлил, будто ждал, что я пойму без слов.
— Ты ведь слышала тот звонок?
Я кивнула.
— Тогда ты знаешь… Да, это были деньги от Фэнга. Я не спрашивал, зачем он их дал. Позже моё имя всплыло — и не в лучшем свете.

Он отвернулся к окну.
— Это стало поводом. Но не причиной.

Он обернулся ко мне. Во взгляде читалось то ли мольба, то ли отчаяние.
— Я боялся, Алисия. Боялся, что ты узнаешь. Что отвернёшься.
Он выдохнул, почти шёпотом:
— Я больше не хочу жить в страхе. Ты должна знать всё.


Он молчал ещё несколько секунд: наверное, ждал вопроса который так и не сорвался с языка.
— Если хочешь понять — что именно… тебе придётся увидеть самой.

Мама заговорила впервые за это время — тихо, но твёрдо:
— В пещере. У зеркала.
Она встретилась со мной взглядом.
— Там всё началось. Там и должно завершиться. Или начаться заново.

— Мне стоило немалых усилий добраться сюда, — добавила она чуть тише. — Я заплатила… магией. Теперь у меня осталась только память о ней. Но это стоило того, чтобы быть здесь. Сейчас.

Сборов как таковых не было: мы просто оделись и вышли.
Мы с Пака знали дорогу.
В этот раз мы уже не гадали, а точно знали, куда идём.
И что нас ждёт нечто важное.

---

Я наклонилась, изучая проход. Пака стоял позади меня.
— Ты же сказала, что приняла нас? Уверена, что тебе понравится то, что ты увидишь?
— Нет. Но я всё равно это сделаю.

Мы тихо спускались вместе по ступенькам, прислушиваясь к собственным шагам. Мама шла первой, потом я и Пака, который поддерживал меня под руку — наверное, боялся, что я оступлюсь. Криспин замыкал нашу импровизированную колонну, освещая путь фонариком.

Через несколько минут перед нами развернулась знакомая картина: огромный каменный грот, освещённый откуда-то сверху бирюзовыми и синими лучами. Где-то вдали вспорхнула стая летучих мышей — им явно не понравилось, что кто-то нарушает их покой.
Зеркало стояло на том же месте, а рядом — палатка, которую мы с Пака’а так и не забрали.

— Во время охоты на ведьм я пряталась здесь от преследования. С тобой, когда ты была совсем маленькой, — сказала мама, оглядываясь по сторонам.
— Как можно охотиться на тех, кто сильнее? Одно заклинание — и противник повержен, — я ощутила укол раздражения. Мне это показалось жалобой богатой дамы, что, мол, опасно выходить в город с бриллиантовым колье на шее.

Она покачала головой:
— На любого сильного найдётся кто-то сильнее. Дело не в этом. Мы просто не любим инаковость. И нам часто неважно, в чём она заключается. Прости, что не объяснила тебе этого раньше. Иногда нужны годы, чтобы… принять.

Позади меня стоял Криспин. Всё это время — молча, не шелохнувшись.
Мама повернулась к нему:
— Ты готов?
Он кивнул и подошёл к зеркалу.

А там… ничего не происходило. Самое обычное отражение. * Криспин смотрел на него с нескрываемым удивлением.
— Этого… не может быть, — выдохнул он.
— Это твоё прошлое, Криспин, — спокойно сказала мама.
— Я не вижу здесь никакой магии. Просто зеркало, — возразила я.

Криспин медленно покачал головой:
— Я не видел своего отражения уже несколько лет. Алисия, я… не человек.

Он наклонился и поднял с земли скрипку.
Медленно провёл пальцами по струнам, закрыл глаза — и начал играть.

Мелодия была пронзительной, тонкой, до невозможности грустной. Она эхом разносилась по пещере, отражаясь от каменных стен.
Я не могла точно сказать, что именно слышала — одиночество? тоску? раскаяние? — но музыка говорила красноречивее любых слов.

И тогда я глянула в зеркало.

Криспина там не было.

Скрипка — парила в воздухе.
Смычок двигался сам по себе. Струны звучали — но в отражении не было ни рук, ни тела.
Ничего. Только музыка.

Я оглянулась. Он всё ещё стоял перед нами. Играл.
Но в отражении — исчез.

Он сделал шаг назад. Скрипка стихла. Отражение исчезло. Только пустая пещера.

Все мои догадки, как кусочки пазла, сливались в одно целое.

— Криспин, ты… ты… — Я так и не смогла договорить.

Он посмотрел прямо на меня:

— Я вампир. По своему выбору. Ваторе предложил мне бессмертие, и я… сначала не смог отказаться. А потом не смог тебе признаться.

Он… всё-таки сказал это.

Все замолчали.
У Пака’а как рукой сняло усталость. Мама смотрела прямо на меня. А Криспин стоял с каменным лицом.
Лишь вода капала где-то в глубине: кап… кап… кап…

А я? Я даже сказок про вампиров не читала — настолько бредовой мне казалась идея бессмертных существ, пьющих кровь. Ну правда: это же те истории, где загадочный красавец в сюртуке позапрошлого века соблазняет глупую девушку, а та потом умирает в мучениях. Где, я вас спрашиваю, гробы, свечи, готическая мебель и бокалы с кровью?

А он… ну, какой из него вампир? Это Криспин.
В чёрной водолазке. С работой, с заботами, с сарказмом. С буквами на кубиках для Магдалены.
Он покупает шампунь в тон плитке, наливает мне апельсиновый сок по утрам, дразнит Пака’а и живёт с нами под одной крышей.

Я перевела взгляд на Пака’а.
Он знал. И молчал.
— Не сразу, — сказал он. И этого хватило.


Криспин вдруг отшатнулся и согнулся пополам.
Та самая гримаса. Стон, похожий на скрежет.

— Не бойся его, — тихо сказала мама. — Одержимые выглядят странно, но они безобидны.

А я смотрела.
Как он дрожит, держась за живот.
Как в его глазах — невыносимая боль.

Криспин раскачивался взад-вперёд, как маятник, потом вдруг начал медленно ходить по кругу, бормоча что-то себе под нос. Никто не пытался его остановить. Мы просто дали ему пространство. Пусть делает, что хочет.

Ко мне подошёл Пака’а.
Я всё ещё не могла осознать: как же много я пропустила.
Как упорно закрывала глаза на очевидное.
Как не замечала, что Криспин избегает зеркал, плохо ест, не спит по ночам. Как… я не видела его в отражении. Совсем.

— Как… как давно это… с ним? — спросила я.

— Несколько лет. Ещё до того, как ты забеременела Магдаленой.

Несколько лет…
От этого мне стало ещё страшнее.
Сколько раз я смотрела на себя в зеркало — и не видела, что рядом никого нет?
Может, не хотела видеть?

— Но… как он… питался всё это время? — спросила я, почти шёпотом.

— Есть альтернативы, — пояснила мама. — Донорская кровь, кровь рыб, лягушек…

— Ну, в самом начале он не брезговал горничной и садовником, — мрачно добавил Пака. — Потом научился контролировать себя. Иногда — просто вежливо просит угостить его. Люди соглашаются. Это почти безболезненно.

— Почти? — я взглянула на него с опаской. — Ты… на себе испытал?

Он пожал плечами:

— Ну… максимум пару раз.

Я кивнула — не совсем ему, скорее себе.
Мир, в котором я жила, сдвинулся, как отражение в кривом зеркале.


Я медленно подошла к зеркалу.
И вдруг увидела себя. Только себя.
Фея без крыльев.
Сердце сжалось — будто узнала эту девушку, но давно её потеряла.
Я стояла, не в силах отвести взгляд.

— Мама… ты тоже её видишь? — спросила я шёпотом, не оборачиваясь.

— Я не вижу. Но знаю. Ты видишь свою силу.

— У неё даже крыльев нет! В чём её… то есть, моя сила? — спросила я, всё ещё не отрывая взгляда от зеркала.

Мама подошла ближе. Я почувствовала, как её рука мягко легла мне на плечо.

— В том, что ты делаешь то, на что другие не решаются. Ломаешь шаблоны, совмещаешь несовместимое. Горишь ярко — но не сжигаешь всё вокруг.

— Это…
— Это и есть настоящая магия, — тихо сказала она. — Не та, что в заклинаниях и обрядах. А та, что живёт в каждом выборе. В каждом дне, который ты прожила.

Я моргнула, и отражение словно изменилось.
Фигура в зеркале стояла ровнее. Спокойнее.
Фея без крыльев. Но с прямой спиной, ясным взглядом и отблеском света в волосах.
Может, крылья — это не то, что растёт из спины. А то, что растёт изнутри.
Может… они уже есть. Я просто пока не научилась их расправлять.

Криспин, который всё это время ходил кругами, остановился у зеркала и уставился в него стеклянным взглядом. Я отошла в сторону. В отражении снова была только пещера — ни следа Криспина.

Он начал что-то бормотать, глядя в стекло — словно пытался поговорить с кем-то на той стороне. Потом внезапно замолчал, постоял несколько секунд неподвижно… и резко отряхнулся, как будто сбрасывая с себя остатки наваждения.


Теперь он смотрел на меня — ясным взглядом поверх очков. Скрестил руки на груди, но одна ладонь невольно соскользнула на локоть, и он замялся, словно не знал, чего ждать.

— Я… никого не напугал? — тихо спросил он.

Я покачала головой.
— Покажи что-нибудь из своих… вампирских штук.

Он даже усмехнулся — чуть-чуть, будто забыл, как это делается. Сложил ладони, его окутал чёрный туман — и в следующее мгновение перед нами порхала летучая мышь. Она сделала круг по пещере и опустилась к моим ногам. Мгновение — и снова Криспин.

— Впечатляет, — пробормотала я, не зная, что сказать.

Криспин медленно подошёл, всё ещё немного смущённый.
— Ещё… я умею бегать очень быстро. Почти невидимо. Даже время как будто замедляется.

— Суперскорость? — переспросила я. — То есть, пока я встаю с кровати, ты уже успеешь спуститься в детскую и сменить памперс?

Он растерянно кивнул.
Пака’а оживился:
— Или слетать в другой конец города за тако, пока в чайнике вода закипает? Я всегда говорил — вампиризм полезен в быту.

Мы все рассмеялись. Даже Криспин — хоть и чуть-чуть, с кривой, почти застенчивой улыбкой.
Но смех быстро стих. В пещере снова повисла тишина — как будто сама магия подсказывала, что не всё ещё сказано.

Мама заговорила первой, и её голос прозвучал сдержанно, почти деловито:

— Весело, конечно. Но вы не забывайте, что одержимость сама не пройдет. Приступы будут повторяться.

— Как ты вообще умудрился заразиться, ты же никогда не был в Стрейнджервиле? - спросил его Пака’а.

— Я… укусил его. Так вышло, что это был… мэр Стрейнджервиля.

Пака ударил ладонью по лицу:

— Как тебя угораздило среди толпы укусить именно его… я слышал, это как-то можно лечить?

Мать продолжила спокойным тоном:

—- Чтобы найти лекарство, нужно ехать в Стрейнджервиль, расспрашивать местных, обыскать заброшенную лабораторию. Сложно, но невозможно.

Я уставилась в землю..
— А если не получится найти лекарство?

— Такое тоже возможно, — спокойно ответила она. — Но и без лечения приступы будут повторяться. Возможно — чаще. Хотя… у них есть один побочный эффект.

— Какой? — спросил Криспин.

— Во время приступа организм полностью восстанавливается. Бодрость. Жажда. Даже эмоциональный фон. Как будто перезапуск системы.

— Хм… — он задумался. — Это… странно. Но в каком-то смысле… удобно.

Я нахмурилась.

— Ты шутишь?

Он посмотрел на меня.

— Нет. Я просто больше не хочу бороться с тем, что не могу изменить. Если это — мой новый ритм… пусть будет так.

— Пока ты не начнёшь срываться, — тихо заметила я.

— Вот именно, — вмешался Пака. Он подошёл ближе и положил руку на плечо Криспину. — Если начнёшь срываться — я рядом. Я прикрою. Ты не один.

Криспин посмотрел на него.
— Спасибо.

— Только ты, пожалуйста, больше не кусай мэров, ладно? Нам ещё туда ехать. Разруливать.

Криспин усмехнулся. А я смотрела на них двоих — и в какой-то момент почувствовала:

всё на своих местах. Без сцен, без объяснений, без признаний вслух.

Просто мы. Снова вместе.

Жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Настолько, насколько это вообще возможно, когда под одной крышей живут русал, одержимый вампир и актриса с мировой известностью.

Криспин и Пака снова взялись за дело: один учил лепить горшки,

другой — показывал, как мастерить табуретки.

Магдалена почти всегда была где-то рядом, наблюдала, помогала или просто крутилась под ногами.

Я старалась не забывать о себе — правильно питалась, отдыхала.

Мы даже ходили на УЗИ: здоровый ребёнок, ручки, ножки, никаких клыков.
Криспин волновался так, будто рожать предстояло ему, а не мне.
Пака’а же каждый вечер проверял, не пора ли «везти меня к воде».

Я знала, чего ждать от родов.
Схватки начались чуть позже полудня. Но боль всё равно оказалась настоящей — совсем не киношной.

Криспин, как и в прошлый раз, заметался по спальне. Никакой одержимости — просто обычная паника молодого (ну, вечно молодого) отца.

Хорошо хоть на этот раз он вспомнил номер скорой помощи.

Пака’а проводил нас до машины:

— Не забудьте позвонить, когда всё закончится. А я присмотрю за магазином.

Скоро всё изменится.

Скоро нас станет на одного больше.

* - это был игровой баг, после перезахода в игру и чистки кеша он в зеркале не отражался, как и положено вампиру.

Вернули Паку и подросшую Магдалену в семью.

У Магдалены чх и жц от игрового рандома:

было: 16.15
+0,25*2 (05)- за друга и лучшего друга ("мать")
16,65

 

[Ibiry]

У входа в больницу Криспин окончательно потерял своё нордическое спокойствие.

— Где врач? Сестра? Разве вы не видите, она же рожает! — говорил он так, будто доктор должен выскочить прямо из-за ближайших кустов.


Я хотела вставить что-то язвительное, но не успела — схватка перекрыла дыхание. Стиснув зубы, пошла к двери, а он пошёл за мной, как будто я и была его навигатором в этом хаосе.

Мне повезло: на смене оказалась Сочил. Похоже, знакомое лицо немного остудило Криспина — он перестал хвататься за голову.

— Не переживайте, роды обещают пройти быстро, — сказала она, обращаясь сразу к нам обоим.


В родовой всё было по-старому: странная родовспомогательная капсула, запах стерильности, и единственная «декорация» — диплом в рамке на стене.

Дверь за мной закрыли — посторонним сюда нельзя. Сочил помогла устроиться, капсула сомкнулась вокруг живота, оставив снаружи только голову и ноги ниже колен. Выглядело это, мягко говоря, нелепо, но боль от схваток отступила, и я почти задремала.


И тут над головой пролетела летучая мышь, врезалась в хирургическую лампу и упала на пол. Через секунду на её месте стоял Криспин. Ну да, двери — не преграда, если у тебя есть сверхъестественные способности.

Сочил подняла взгляд, улыбнулась и продолжила работу, как будто в родовой материализуются вампиры каждый день.

— Как ты? — спросил он, подходя к изголовью.

— Я… не знаю. Я не чувствую тела.

— Осталось немного, — отозвалась Сочил.


Криспин достал графический планшет и начал что-то выводить стилусом. Его движения были резкие, хаотичные.

— Что рисуешь?

— Сам не знаю. Просто… линии. Так спокойнее.


Внутри капсулы зашевелились манипуляторы, я почувствовала лёгкое щекотание. Писк — и вот уже в боксе рядом лежит крошечный комочек, шевеля ручками.

— Поздравляю, у вас девочка! Как назовёте? — спросила Сочил.


Криспин убрал планшет, подошёл ближе и провёл пальцем по прозрачной стенке бокса. Закрыл глаза, едва слышно шепнул что-то про себя.

— Астрид, — произнёс он вслух.

— Почему Астрид?

— Так звали мою бабушку. Она меня учила звёздам и привила любовь к керамике.


Я тихо повторила это имя, представив, как когда-нибудь буду звать её на площадке: «Астрид, пора домой!» или «Астрид, ужинать!». Имя оказалось тёплым, домашним.

— Красиво, — сказала я.


Я взяла малышку на руки. Она всхлипнула, но тут же притихла, уткнувшись мне в плечо.

— Астрид. Добро пожаловать в наш мир.

Пака’а ждал нас у двери, и, завидев, сразу шагнул вперёд: одной рукой подхватил сумку, другой — осторожно коснулся Астрид, как будто проверяя, не сон ли это.
— Ну, теперь вам точно скучать не придется, — сказал он полушутя. Потом, чуть тише, уже Криспину: — Поздравляю тебя, отец.
— Я комнату подготовил, — добавил он мне. — Если чего-то понадобится — хоть ночью стучи. Не стесняйся.

Дома детская уже ждала нас: многое осталось со времён, когда Магдалена была малышкой, но люлька у Астрид была новая — немного вычурная, с маленькой летучей мышкой над изголовьем.

Я стояла над ней, прижимая к себе этот тёплый комочек, и не могла поверить, что у меня теперь две дочери.

— Маам! А почему моя комната теперь на втором этаже? — донёсся с лестницы голос Магдалены.

Она подошла, замерла, увидев Астрид.
— Тише, Магда, а то разбудишь сестрёнку.

Конечно, мы ей говорили, что у мамы в животике растёт ребёнок, но в глазах у неё сейчас читалось: "Это всё было в шутку, да?"

Я уложила Астрид в люльку, Магда наблюдала, потом скривилась:
— Ну и как же мне с ней играть?

— Не спеши. Ей ещё подрасти надо.

— И зачем ей тогда целая комната? Она же была моей! Зачем она вообще здесь?

Я старалась держать ровный тон, но всё же сорвалась:
— Магда, нельзя так! Это твоя младшая сестра, и у неё такое же право жить здесь, как и у тебя.

Она топнула ногой.
— А я не просила её рожать!

Астрид проснулась и заплакала. Я взяла её на руки, а Магда развернулась и с силой ударила кулаком по плюшевому зайцу, потом пнула кукольный домик, и он накренился, а стены рухнули, увлекая за собой кукол и мебель.
Не оглядываясь, она хлопнула дверью и выбежала во двор.

Я ещё пару минут укачивала Астрид, прежде чем выйти в гостиную. Криспин за барной стойкой что-то смешивал.

— Я позвонил в галерею. Взял отпуск по семейным обстоятельствам, — не без гордости сказал он.

— Хорошо, — ответила я, садясь рядом.

— Что-то случилось? Это из-за Магды?

— Ага. Она ревнует к Астрид.

Криспин пожал плечами, задумчиво вертя стакан.
— Знаешь, она не злая. Ей просто кажется, что место рядом с тобой занято. Я поговорю с ней. Просто…как друг.

Через несколько минут он вернулся вместе с Магдаленой. Они направились в игровую, и Криспин, вооружившись молотком, принялся чинить кукольный домик.
— Взрослые тоже иногда всё портят. А потом приходится чинить, — заметил он, поправляя крышу. Потом, с лёгкой улыбкой, обернулся к Магде: — Проверь на всякий случай, не переставил ли я стены местами.

Она обошла домик вокруг, заглянула внутрь и кивнула:
— Всё в порядке. Он стал даже крепче, чем раньше. Ты… такой крутой! Почти как папа, но другой. Можно я буду называть тебя бонус-папа?

Криспин расплылся в улыбке.
— Я буду гордиться этим званием.

Я наблюдала за ними, стараясь не мешать. И впервые в такой ситуации почувствовала не ревность, как раньше, а тёплое, мягкое чувство, которое хотелось сохранить.

Магдалена, всё ещё сияя после ремонта кукольного домика, пришла ко мне похвастаться: у неё выпал первый зуб. С самым серьёзным видом она спрятала его под подушку, велев «не будить фею раньше времени». Пришлось нам с Пака и Криспином подсуетиться, чтобы распечатать “сертификат от зубной феи”. Магдалена очень радовалась, когда нашла его, и потребовала повесить над кроватью.

На следующий день дом снова жил в ритме младенца: кормления, сон, бесконечные пелёнки. Не знаю, что бы я делала без помощи дворецкого и няни.

К тому же скоро начнутся съёмки, а мне надо с кем-то репетировать сцены ссор — наш воспитатель идеально для этого подходит.

Вечером, когда Астрид в очередной раз уснула, я пробралась в мастерскую. Криспин встречал учеников, а Пака’а увлечённо рассказывал, как правильно выбрать дерево.

Но, проходя мимо, я заметила, что Криспин не отреагировал на моё появление. Обычно он хотя бы кивал, а сейчас стоял неподвижно, и я видела, как его зрачки постепенно сужаются.


Пака’а, похоже, тоже понял, что что-то не так, и обратился к нему:

— Крисп, как думаешь, стоит добавить ещё комплект инструментов?


Молчание.


Пака’а повернулся к ученикам:

— Коллеги, пока изучите схемы на доске, а мы с мистером Блэком обсудим кое-что наверху.


Он подошёл к Криспину и, мягко, почти незаметно для остальных, положил ему ладонь на плечо, уведя к лестнице. Криспин обернулся в мою сторону — рот уже был растянут в той самой гримасе. Я поспешила отвернуться: никто не должен был заподозрить, что у нас что-то идёт не по плану.


Через несколько минут я услышала щелчок замка и шаги спускающегося Пака’а.

— С ним точно всё в порядке? — не удержалась я от вопроса.

— Настолько, насколько это возможно для его состояния, — пожал он плечами. — Сейчас он просто сидит и смотрит в одну точку. Клиентам лучше этого не видеть — лишние вопросы нам ни к чему.

— А как он выйдет?

— Ключ у него. Придёт в себя — откроет.

Я кивнула, но внутри скреблось: от самой мысли, что он там один, за закрытой дверью, в этой глухой тишине.

Пака’а хлопнул в ладоши и громко объявил:

— А сейчас, дамы и господа, я покажу вам, как сделать барный стул!

Его урок прошёл блестяще — словно так и было задумано, что он проведёт его один.

Под утро дверной замок тихо скрипнул, и вышел Криспин: бодрый, свежий, собранный.

— Спасибо, что сегодня пришли, — сказал он ученикам с лёгкой улыбкой. — Увидимся в следующий раз.

Он прошёлся вдоль верстака, проверяя, всё ли убрано, и каждому кивнул на прощание. Пака сидел рядом, откинувшись на спинку стула, наблюдая, как мастерская возвращается к тишине.

У кого-то утро начинается с кофе, а у Криспина — с перезагрузки и ключа в замочной скважине.


Хотя это был не просто новый день — наступал Новый год. Время подвести итоги и поставить новые цели. Я вспомнила, как когда-то под руководством Криспина закрыла свою первую тысячу в сейфе. Сейчас там было 85 — просто потому что я ещё не решила, как их потратить.

У каждого из нас свои планы: мне хочется похудеть, Криспину — подкачаться, а Пака’а задумался о том, чтобы найти себе «официальную» пару. Не то чтобы я ревную, но… не хочу этого.

Магдалена лично поделилась со мной своей целью: она будет лучше учиться.

— Мы приготовили для тебя сюрприз! — сказала я.

Её глаза засияли:

— Вы купили мне лошадь?

— Лошадь? Ахаха, какая шутка! — рассмеялась я. — Нет, это хомячок. Обернись, сзади тебя клетка.

Магдалена разочарованно вздохнула:

— Я так и знала. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она протянула руку к хомяку:

— Я назову тебя Мустанг. Извини, ты тоже симпатичный, просто не лошадь.

— А сейчас иди в детскую и надень сиреневое платье, которое я купила на прошлой неделе. Мы идём в ресторан, все вместе, с бабушкой. Отметим воссоединение.

— Хорошо, мама, — сказала она и поплелась наверх.

---

В Дэль Соль Вэлли недавно открылся шикарный ресторан с изысканной кухней. Огромные картины, статуи в античном стиле и хрустальные люстры, свисающие с потолка, кричали о том, что место дорогое.

Криспин заказал самый большой столик. Мама села во главе, Пака’а и Криспин — напротив друг друга. Магдалена с серьёзным видом открыла меню. Убедилась, что названия блюд ей ничего не говорят, тут же отложила его и начала вертеться на стуле.

Официантка приняла заказ — даже Криспин, и тот выбрал что-то кроме своей «Кровавой Мани». Пака’а же согласен на всё, что угодно, лишь бы без рыбы.

Но а самое главное: я наконец-то смогу поговорить с мамой.

Я не выдержала:

— Почему ты так долго шла ко мне?

Мама вздохнула:

— Поверь, я хотела прийти раньше. Я часто приходила к зеркалу в пещере. Там я могла видеть тебя — как ты живёшь. Но не могла ни прикоснуться, ни передать хоть что-то.


Ты оказалась в другом мире, где магия и чудеса — дар свыше, а твой новый дом был местом, где сверхъестественное стало просто частью пейзажа. Ты попала туда, пытаясь избавиться от чувства, что ты «не такая», хотя сама тогда этого не понимала. Но этот мир не принимал меня. Зеркалу нужно было доказать, что меня ждут там, где теперь ты.

Я смогла передать тебе открытку — заплатила за неё заклинанием и навсегда забыла его. Я надеялась, что, если мы будем ближе, связь станет сильнее, и я смогу перейти. И сначала всё шло хорошо, пока… Пака’а чуть не признался тебе, а ты поняла это по-своему. Мы снова отдалились. Больше отправить весточку я не могла. Оставалось надеяться, что ты придёшь к зеркалу.

Она замолчала, а потом выдохнула:

— Но пришла не ты, а он.

Пака’а, сидевший сбоку, слегка усмехнулся и подал голос:

— Если честно, я не знал, что из этого выйдет. В голове было слишком много вопросов без ответа.

Наши блюда долго не несли, и Магда от долгих взрослых разговоров откровенно скучала. Мы все же нашли ей карандаши, и дочка принялась раскрашивать салфетку.

— Может, нарисуешь меня? — наклонился Криспин, заглядывая в её каракули.
— Нет, — хмыкнула Магда, — тебя слишком сложно рисовать.

— Вот именно, — тихо добавила я, и, чтобы смягчить её тон, улыбнулась Криспину. — Тебя всё равно невозможно передать на бумаге.

Он ответил коротким взглядом, а я, отводя глаза, поправила салфетку и случайно коснулась пальцев Пака’а, лежавших на столе. Он не отдёрнул руку, только чуть й шевельнул пальцами, будто проверяя, заметила ли я.

В этот момент официантка наконец-то принесла наш заказ. Блюда были необычные: я никогда такого раньше не пробовала. Все тут же достали телефоны. Щёлк, щёлк - у всех новые картинки в симстаграмме.

— И как же вышло, что мама была у тебя? — спросила я Пака’а, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Я был в пещере, — ответил он, чуть опуская глаза, — и тут пришёл звонок от Криспина. Сигнал был слабым, пришлось подняться на поверхность. Там и встретил твою маму.

— Да, — подхватила она, — Пака’а стал моим мостиком в твой мир. Он был готов меня принять, и я поспешила к поверхности. Пещера с зеркалом — это своего рода переход. Но из неё каждый возвращается домой… только если в другом мире никто не ждёт. Я вышла уже в твоём.

— Хм… Получается, меня здесь тоже кто-то ждал? В момент, когда я приехала в Энамораду? — Внезапно осенило меня.

Мама мягко улыбнулась, покачала головой:

— Да. Просто мы не всегда понимаем это сразу.

Обед закончился, до съёмок оставалось ещё пару часов. Я задержалась, чтобы оплатить счёт и оставить чаевые. Пака’а тоже не спешил уходить, а зачем-то заглянул под стол.

— Что ты ищешь? Вчерашний день?

— Карандаши, которыми рисовала Магдалена… виделa их? — спросил он, выглядывая.

Я приподняла край скатерти, показывая, что там пусто, и, опуская её, случайно коснулась его пальцев. Совсем обычное касание — но будто током ударило.

— Криспин забрал их вместе с рисунком, — сказала я, стараясь не выдать, что почувствовала.


Он поднял глаза. Тишина между нами стала плотнее, чем шум зала.

— Я слышал, ты хочешь похудеть в новом году, — тихо сказал он. — Не надо. Ты хороша и так.

Я чуть наклонилась, почти коснувшись его плеча.

— А я слышала, что ты хочешь найти себе «официальную» пару. Может… пока не стоит?

— Посмотрим, — ответил он.

Обед закончился, до съёмок оставалось ещё пару часов. Я задержалась, чтобы оплатить счёт и оставить чаевые. Пака’а тоже не спешил уходить, а зачем-то заглянул под стол.


И прежде чем я успела додумать, он поцеловал меня. Поцелуй — жадный, но короткий. Тепло его ладони на моей спине, вкус чего-то недосказанного. Я ещё успела подумать, как хорош этот момент… и зазвонил телефон.

Спасибо, Пламбоб Пикчерз.


Мы одновременно отпрянули. Я взяла трубку:

— Что? Почему съёмки раньше? Ах да, Новый год… хорошо, присылайте такси. “Вельвет”, Дэль Соль Вэлли.


В такси я долго смотрела на бесконечные рекламные щиты и витрины, а пальцы всё ещё помнили его тепло.

В студии царила почти праздничная суета — на столе закуски, шампанское.

— В Комореби уже Новый год! — крикнул кто-то из осветителей.

— В Комореби так не говорят, — огрызнулась я.

— Тогда просто выпей за праздник, — усмехнулся коллега, наливая шампанское.

Я взяла бокал. На работе я не пью. Но сегодня праздник, сделаем исключение.

Режиссёр, проходя мимо, окинул меня взглядом:

— Пиджак отличный, ремень подчёркивает талию. Но сбрось немного. Ты — звезда.

Я кивнула, хотя внутри хотелось закатить глаза. Главное, я влезла в этот дурацкий костюм и отыграла сцену с мечами без дублей.

Когда свет прожекторов погас, Юдит Уорд подошла вплотную и прошептала:

— Ни одна воительница в здравом уме не наденет купальник поверх трико и каблуки.

Я рассмеялась:

— Ага. Фехтовка на шпильках — это пытка.

Пока коллеги тянулись к фуршетному столу, я вызвала такси.

Легенда кинематографа и суперзвезда встретит новый год с семьёй. И с друзьями.

Громкий звук телевизора было слышно даже за дверцей такси. В эту ночь никто не жаловался на шум.

В гостиной — толпа у экрана. Даже нянь, и тот рапортует, что Астрид спит.

Криспин заставил всю стойку коктейлями: «Риджпорт», «Огненное море», нектары всех цветов — всё сверкало, горело и пузырилось.

Я взяла самый красивый, самый огненный бокал. Невероятный вкус! Видели? Я пью огонь! Криспин, ты волшебник… почти.

А вот ещё что-то оранжевое. Пробуем? Пробуем.

Ко мне подошёл… Пака’а? Или Криспин? А может, оба.
Поздравили… с чем-то. Ах да, с Новым годом!

Криспин, ещё один бокал! Что это? Ууу, пикантная лама? Этот напиток точно для меня!

Где Пака’а? Я же почти призналась тебе в любви… ну вот, исчез.

— Паак… ты меня ува… любишь? Спишь?

Ну вот, я так не играю…

О! Кри-си-пин! — я хихикнула. — А я тебя люблю… наверное… или нет… ну ты смешной! А че ты такой странный? Выпил без меня?

Он смотрит сквозь меня, глаза пустые, как у манекена.

— Ну, перебрал, да? — шепчу заговорщически. — Или… ой, всё! Я поняла! Оливер, с ним всё нормально! Мы репетируем мою роль в «Зомби-апокалипсисе»! Он — зомби, я — зомби…

А ты нет, не зомби. Ты - нянь.

Криспин, ещё «Огненное море»! Пламя синее, такое красивое…

А если нет — вино. Белое? Красное? А зачем выбирать, если оба бокала мои?

Главное — вовремя остановиться.

Я это сделаю. Если захочу.

Просто не сейчас.

Ресторан в Дэль Соль Вэлли

было: 16.65
+0,25 - з а мастер-класс на золото (Пака)
+0,5 - за достижение ЖЦ "Барон" (Алисия)
+0,5 - за достижение ЖЦ "сказочное богатство" (Алисия)
+0,25 - подруга Юдит Уорд
+1 - за достижение максимального уровня славы (Алисия)
+1 - за достижение вершины карьеры (Актриса, Алисия)
+0,5 - балла за достижение 10 уровня "взрослого" навыка - Смешивание напитков (Криспин)
всего за отчет +4
20,65

 

[Ibiry]

Это утро точно не было добрым: я проснулась на диванчике с гудящей головой, а яркий свет безжалостно резал глаза.

Криспин выглядел бодрым и счастливым, рисовал что-то в планшете. Кажется, побочный эффект «перезапуска организма» — вовсе не шутка.

Больше всего на свете хотелось пить. На барной стойке стоял одинокий коктейль — выдохшийся, без льда и пузырьков. Но сейчас и такой сойдет.

Я взяла стакан и села за стол. Криспин уселся напротив и, улыбаясь, сказал:

— С наступившим тебя.

— Угу, — пробормотала я, разглядывая жидкость, потом сделала глоток. Какой же он приятный!
— Как я выгляжу? — спросила я, надеясь услышать то, что подбодрит.

— Прекрасно. Ты мне нравишься всегда, — и он отправил воздушный поцелуй.

Я знала, что далека от идеала: отекшее лицо, синяки под глазами. Но эти слова были для меня как глоток воды в пустыне. Криспин умел спасти меня одним-единственным вовремя сказанным комплиментом.

В комнату вошёл Пака’а. Жаль, вчера я так и не сказала ему то, что хотела. А теперь он рядом — протяни руку, и всё. Но вместо этого я лишь крепче сжала стакан.

— Так рано, а уже с коктейлем? — сказал он, присаживаясь.

— Ой, не надо нотаций. Ты сам завтракаешь тортом.

— Хорошо, не буду. Я свой завтрак уже отработал на пробежке.

Криспин при этих словах оживился:

— Слушай, а давай проведём мастер-класс по физкультуре и спорту? Я поменяю статус в бизнес-аккаунте — вот увидишь, отбоя от клиентов не будет!

— Мне нравится твоя идея. Главное — не проводи его тогда, когда ты… не в себе, — спокойно заметил Пака’а.

— Конечно! Приступы случаются только поздно вечером. Днём сюрпризов не будет, — заверил его Криспин с присущей серьёзностью.

Пака’а кивнул, а Криспин тут же засел за ноутбук. Быстро написал анонс мастер-класса, но продолжил переписку.

— Крисп, кому ты там всё время пишешь? Можно взглянуть?

Он кивнул. На экране мелькали строчки сообщений от незнакомых никнеймов.

— Например, только что отправил письмо в Лаки Палмс, — пояснил он.

— Никогда не слышала о таком городе. Его даже на карте нет. Из Зазеркалья, что ли?

— Не уверен. Но люди отвечают и даже присылают открытки из своей параллельной вселенной. Невероятно, правда?

Я кивнула. Когда-то я получила открытку, которая казалась настоящим чудом. А он произнёс это так, словно для него это привычное дело.

Коктейль уже начинал действовать: я наконец ожила. Таким приливом энергии грех не воспользоваться.

— Я в спортзал. Устрою пробежку. Новогоднее желание само себя не выполнит. И, если честно, меня бесит моя собственная задница.

Криспин посмотрел на меня поверх очков, скользнул взглядом вниз и, улыбнувшись, сказал:

— По-моему, она у тебя очень даже… аппетитная. Не изнуряй себя зря.

— Легко тебе говорить, — хмыкнула я и пошла переодеваться.

Сначала надо взвеситься. Зажмурив глаза, я встала на весы. «Алис, не паникуй. Это всего лишь цифра». Открываю глаза — и тут же: чёрт, чёрт, чёрт! Плюс пять с половиной килограммов. Когда я успела?! Смотрю на бёдра в обтягивающих трико — и чувствую, какие же они огромные.

Беговая дорожка стояла у стены. Я выбрала ту, что подальше от зеркала. «Ну давай, Алисия, ты сможешь». Задала программу. Как учил Пака’а? Сначала шаг? Но зачем тратить время? Чем больше нагрузка, тем быстрее результат. Я увеличила скорость.

Итог — десять минут кросса. А я ничуть не изменилась, только вспотела и вымоталась. Быстро приняв душ, я поднялась к Криспину в мастерскую, которая сегодня превратилась в спортзал. Всё внутри противилось спорту, но любопытство оказалось сильнее.

Криспин встречал посетителей у входа, провожал их к доске, где Пака’а увлечённо рассказывал, как важно чередовать нагрузку и отдых.

Я усмехнулась про себя: только что я сделала всё с точностью до наоборот.

— А как же мастер-класс по керамике? Я вообще-то из-за него пришёл! — возмущался Дастин Брок, наш давний «особый» клиент.

Я оглянулась на Криспина: он был занят с какой-то клиенткой.
— Сегодня по керамике наставлять буду я.

Дастин кинул в меня взгляд, будто узнал, но промолчал. Лишь кивнул и запустил гончарный круг.

— Для начала отцентрируйте глину, — начала я.

Дастин слушал внимательно: за это время я кое-чему научилась у Криспина. Я сосредоточилась на уроке — даже реплика одной из посетительниц об «отличной физической форме лектора» не вывела меня из равновесия.

Криспин прошёл мимо, улыбнулся, посмотрел на мою работу и пожал руку Дону Лотарио:
— Дон, сегодня ты как нельзя вовремя! Пака’а, наш специалист по спорту, проводит занятие — теорию и практику. Можешь выбрать тренажёр.

Ученики благодарили Пака’а за наставления и прилив бодрости. А я понимала: единственная, кто бегает по кругу без видимого результата, — это я. Надо бы попросить Пака’а побыть моим личным тренером.

Сегодня они закончили рано. Как только рабочее время няни вышло, Криспин поспешил в детскую.


Я немного завидую Астрид: она пухлеет, и все этому только радуются. Аппетит у неё прекрасный — она никогда не отказывается от бутылочки. Мне держать её долго на руках тяжело, а вот Криспин, кажется, совсем не устаёт. Не знаю, в дело ли вмешивается вампирская сила или это просто отцовская нежность.

Я невольно задумалась, а что, если Астрид — маленький вампиреныш? Если существуют дети-русалки, у которых способности скрыты, то что можно сказать о детях-вампирах? Я тряхнула головой, снимая это наваждение: зачем думать об этом раньше времени?

Криспин терпеливо выкладывал дочку на животик, подбадривал её. Вряд ли она понимает слова, но точно улавливает его мягкий тон. Астрид смешно пыхтела, вытягивая ручки. Да нет же, она просто ребёнок.

Дворецкий Олаф стоял неподалёку — «на случай, если господину что-нибудь понадобится». Когда Криспин начал играть в «ку-ку», он всё-таки тихо вышел.

Я позвала его в коридоре и заверила, что услуги понадобятся совсем скоро: нам с Криспином предстояло выезжать на церемонию вручения наград.

---

В Дэль-Соль-Вэлли мы отправились вдвоём с Криспином. С Пака’а договорились, что они с Магдаленой присоединятся позже, когда начнётся официальная церемония открытия плитки. Конечно, она прошла бы и без них, но идеально было бы, если бы к тому моменту мне уже вручили награду «Старлайт».


Мы с Криспином устроились на заднем ряду. Жаль, что стулья стояли далеко друг от друга — не обнимешься толком. Я, конечно, старалась выглядеть достойно, но ладони потели, пальцы дрожали, а нога выбивала нервный ритм. Криспин заметил моё волнение и взял меня за руку.

— Что бы они ни говорили, ты настоящая звезда, — шепнул он, и я только кивнула.

Ведущая бесконечно перечисляла чужие заслуги и имена. Некоторые казались и вовсе абсурдными: например, Торну Бейли вручили награду за ношение обтягивающих штанов.

Наконец перешли к актёрским номинациям. Напряжение росло. Лучшая актриса второго плана… Юдит Уорд! Аплодисменты. Она встаёт, оборачивается ко мне, подмигивает, выходит к ведущей, принимает статуэтку, сдержанно благодарит…

Я уже чувствовала сухость в горле: если и в этот вечер уйду с пустыми руками, то я… я… Мысль не успела завершиться, потому что прозвучало:

— Премия за лучшую актёрскую игру присуждается Алисии Чейнджер!

Криспин первым поднял ладони для аплодисментов, за ним и остальные. Вспышки камер, гром оваций — всё это было как во сне. Сердце колотилось как бешеное, колени подгибались, а глаза предательски защипало от радости. Потом — тяжесть статуэтки в руке, поздравления ведущей. Я что-то сказала в микрофон (заготовленная речь напрочь вылетела), но, судя по реакции зала, получилось неплохо.

Моя награда стала последней в программе. До прибытия Пака и Магдалены оставался ещё час, в голове звенело — то ли от напряжения, то ли от бесконечных аплодисментов. Не выдержав, я чуть ли не за рукав потащила Криспина в бар:

— Этот вечер был одним из самых долгих в моей жизни. Я не могу это не отметить.

— Конечно, — улыбнулся он.

В баре стояла почти тишина: только звон бокалов да фоновая музыка.

Я опустилась на высокий стул, скользнула взглядом по меню и выбрала первое, что попалось на глаза:

— Аворналино.

— Мне «Кровавую Маню», пожалуйста, — добавил Криспин.


Бармен поставил перед нами бокалы. Его напиток выглядел странно: фиолетовый, внизу густой, наверху почти прозрачный. Но главное — запах. Даже долька лайма не могла скрыть металлических нот.

— Хм, интересный у тебя коктейль, — заметила я, делая глоток своего нектара.

— Он немного утоляет… мою жажду, — спокойно пояснил Криспин. — Сок кровавых плодов по составу близок к крови, но это всего лишь имитация.

— И часто ты пьёшь… этот коктейль?

Криспин покрутил стакан в своих руках:

— Я не думал об этом… пару-тройку раз в неделю, наверное.

Я вернулась к своему бокалу, думая, как много мне еще предстоит узнать о нём.

За дверью стал слышен шум: голос охранника и крики толпы - кто-то пытался войти в вип-бар.

— Может, порадуем фанатов и выйдем наконец на улицу?

Он встал с места и, осторожно взяв за меня за руку, сказал:

– Пока мы еще вдвоём, хочу сказать тебе кое-что, — а потом шёпотом добавил: — я боюсь только одного. Что у нас с тобой мало времени.

Мне нечего было ответить. Но от его слов холодок пробежал по коже.

Стоило мне выйти за порог заведения, как нас сразу же окружили фанаты. Ко мне подошёл блондин лет шестнадцати и попросил селфи.

Щелчки камер и голоса сливались в общий шум:

— Алисия, ты лучшая!

— Подпишитесь на плакате!

— Рядом с вами — Криспин?

— Алисия, я люблю тебя!


Я искала взглядом Пака’а. Наконец-то увидела его — он держал Магду за руку. Мы встретились глазами, и я помахала рукой; все думали, что этот жест адресован толпе, но на самом деле он был для них.


Моя плитка была готова, оставалось лишь торжественно водрузить её. Я остановилась, выжидая, пока все отойдут на почтительное расстояние. Пака’а стоял за моей спиной, внимательно наблюдая, чтобы никто не нарушил запрет.

Алисия Чейнджер… Моё имя останется на бульваре Старлайт. Пусть я и не буду жить вечно, зато моё имя сохранится для потомков.

Я любовалась этим моментом: это и есть известность?

— Можно фото? — снова прозвучал крик.

Я встала в позу, улыбнулась — не просто для камеры, улыбка шла изнутри, от гордости и эйфории. Это и есть успех, и я его заслужила.

Щелк-щелк-щелк. Разворот, теперь с другого ракурса. Завтра симстаграмм будет полон моих фото.

Я услышала голос Магды:

— Папа, а почему все фотографируют маму?

Он ответил спокойно, уверенно:

— Потому что мама очень много работала, снималась в кино, и её роль была блестящей. Они хотят быть как она, или хотя бы прикоснуться к её успеху.

Магда ничего не ответила, но, почевав голову, тоже достала телефон и сделала фото.


Наконец-то я закончила позировать. Казалось, я что-то упустила. Криспин? Его не было рядом. Вдалеке маячила фигура в чёрном. Он делал шаги, не сгибая ног, и под светом фонаря его походка выглядела особенно зловеще. Я вздохнула: хорошо, что в этот вечер все внимание приковано ко мне.

Толпа начала расходиться, и мы остались почти наедине с Пака’а. Я чувствовала его присутствие спиной, но всё же смела обернуться к нему. Несколько секунд мы молчали, а потом Пака’а неожиданно сказал:

— Послушай, Лис… может, выберемся куда-нибудь? Да хоть сейчас, как в старые добрые времена?

Я обернулась. Он правда это только что сказал?

— Я… с радостью. Но что будем делать с Криспином?

Он пожал плечами:

— Возьмём с собой. Не оставлять же его одного.

---

О выборе места мы даже не задумывались: снова наш парк. Так уж вышло, что самые запоминающиеся встречи происходили именно здесь.

Криспин стоял неподвижно, словно манекен.

— Криспин, ты с нами? Очнись, приятель! — Пака’а махнул рукой у него перед лицом.

Резкий поворот головы, странный звук «Ыыыы» — и застывшая гримаса.

Пака’а вздрогнул, выругался и, не выдержав, дал ему несколько пощёчин.

— Окстись!

Спина Криспина вытянулась, он тряхнул головой. Несколько секунд — и взгляд стал ясным.

— Где я?

— Суидад-Энаморада. Парк. У нас с Алисией свидание, — подчеркнул Пака’а.

— Хорошо.

Криспин неспешно прошёл к барной стойке, налил три бокала нектара. Один протянул мне. Я взяла почти машинально. Пака’а тоже подошёл, взял свой.

Я отпила глоток. Для смелости… или по привычке. Откинула плечи, поставила ногу так, чтобы поза была максимально соблазнительной.

— Я же тебе нравлюсь, как и прежде?

Он взял меня за руку, задержался взглядом.

— Нет.

Я уже готова была с силой разбить бокал о землю. Но он продолжил:

— Ты мне нравишься больше.

Его пальцы крепче сомкнулись на моей ладони. В этот момент щёлкнула камера папарацци. Криспин же устроился за карточным столом, наблюдая.

Я выдохнула и сказала прямо:

— Пака’а, я тебя люблю. Всегда любила. Я понимаю, что совершила ошибку, сбежав от алтаря… Но давай попробуем снова? Быть вместе. Как пара. Или… как тогда — втроём?

Он медлил, смотрел сначала на меня, потом на Криспина.

— Я тоже делал ошибки… — начал он.

— Оставим их в прошлом, Пака. Вместе, — перебила я.

Он кивнул, и уголки его губ дрогнули:

— Да. Снова вместе.

Тишина повисла, и тогда Криспин впервые улыбнулся.

— Значит… снова трое?

Я ответила ему взглядом.

В груди разливалось тепло, лёгкость, почти игривость. Мы с Пака’а переглянулись — и этого хватило, чтобы понять: пора уйти.

Криспин тут же уткнулся в телефон, сделав вид, что там у него есть очень важные дела.

Рука Пака’а скользнула к моей, и мы, не сговариваясь, растворились в темноте парка.

Мы остановились под раскидистым деревом.

— Заглянем в обсерваторию?

—Хочешь посмотреть на звезды? - прищурился Пака’а.

Легко дотронулась до пуговиц его рубашки:

—Ну… не только.

Я потянула его за руку, и, толкнув дверцу, шагнула внутрь. Конечно, в такое время там никого не было.

Он оглянулся, как будто проверял, нет ли поблизости скрытой камеры, и шагнул за мной в темноту.

А там - все по-нашему. Тихий смех, шорох падающей одежды, и его губы, по которым я так скучала. Мы не просто занимались любовью — а восстановили баланс, утерянный тогда, у свадебной арки. И я больше ни за что не отпущу его.

---

Когда мы вышли оттуда, яркое утреннее солнце заливало светом наш парк. Пака ушел на пробежку — как бы он не провел ночь, он не изменял своей привычке.

Криспина я нашла у мольберта, - у него тоже есть свои привычки.

— Интересная картина. Кто эта женщина?

Он обернулся.

— Этот поп-арт. А образ, скорее, собирательный.

— А меня ты можешь нарисовать?

Он посмотрел на меня, сдвинув очки к переносице:

— Если честно, давно хотел написать твой портрет. Если ты не против… Я могу начать сейчас.

Я застала перед ним в позу, как для фото.

— Я готова!

Он достал графический планшет и начал рисовать.

— Сначала сделаю набросок, а потом перенесу на холст, – пояснил он.

Он быстро водил по нему стилусом, постоянно поглядывая на меня. Иногда просил не шевелиться.

— Можно посмотреть, что там получается?

Он покачал головой:

– Еще рано.

А днем он мне принес законченный портрет. Конечно, найти мое фото в интернете не составляло труда, но ни одно не может сравниться с этим портретом.

Я повесила её в спальне. И каждый раз, глядя на портрет, вспоминаю то утро — когда мы снова пришли к нашей гармонии. Может быть, именно тогда Криспин стал философом в любви, а я решила больше не отпускать это чувство.

было: 20,65
+0,25- мастер-класс на золото
+0,25 - свидание для сближения на золото
21,15

 

[Ibiry]

Казалось бы, все осталось по-прежнему, Пака’а по-прежнему живёт с нами. Но все же это совсем другое, когда можно просто подойти и поцеловать, или же сказать что-то и не бояться, что это будет понято “не так”.

А еще мне не хватало его дурацких шуток.

— А если бы я был не русалом, а, скажем, кентавром? Ты всё равно бы приняла меня?
Я закатила глаза:
— Пака’а’а, ну что за глупости! Таких существ не бывает.
— Ну а вдруг? В теории?
— В теории — приняла бы. Но учти: при обращении ты бы стал питомцем для Магдалены. Возможно, понравился бы ей даже больше Мустанга.

Он рассмеялся, махнул рукой: тема закрыта.

Она, кстати, часто рассказывала своему хомяку истории. Однажды мне даже удалось подслушать — сказку про белого коня, который дружил с драконом. Никаких принцев и принцесс там не было. Пака’а, кстати, знает эти истории наизусть: она их пересказывает и ему.

Он же помог составить план тренировок. От пробежек отвертеться не удалось: говорит, это куда эффективнее тренажёра. Бегала я не спеша, у меня было достаточно времени, чтобы оглядеться по сторонам.

Неподалёку от нашего дома есть стена любви. Не поверите, но я в первый раз обратила внимание на нашу достопримечательность.

Я машинально взяла кусочек мела и нарисовала сердце, пробитое стрелой, и написала признание. Выражаться на симлише удобно — никто всё равно не поймёт. Секрет есть секрет.

А потом не удержалась - и добавила ещё одно, с огромным сердцем.

Может, они и не узнают вовсе. Зато я буду помнить.

Пока я царапала мелом на стене, за своей спиной услышала шаги. А потом - еще всхлипы. Позади стоял медведь. Синий, в ростовом костюме, нелепый и почему-то бесконечно печальный.

Совсем не похож на аниматора, да и поблизости нет таких заведений.

Я все же решилась осторожно спросить его:

— В чем же причина вашей грусти?

Бедняга, похоже, только и ждал этого вопроса, и разрыдался в голос.

— Причин много, друг мой. Основная - я потерял кольцо. Точнее, я в сердцах выбросил его в пруд, а теперь жалею об этом. Оно наделено особой магией любви. Найдёшь - расскажу.

Я понимающе кивала, полностью принимая свою роль утешительницы. И согласилась помочь ему. Не потому, что мне нужно это кольцо, а просто чтобы утешить беднягу. Он все еще рыдал, и я неуверенно открыла свои объятия. Он повис у меня на плече, а я хлопала его по спине и говорила ему что-то банальное типа “всё будет хорошо.”

Чудак даже не сказал мне своего имени, просил называть его медведем - кольценосцем.

Не понимаю, почему, утешая его, стало грустно мне?

С этим медведем я забыла даже о весах и тренировках. Переоделась в свой костюм и заметила, что он мне немного свободен. Встала на весы - а я и правда похудела!

И всё это случилось именно тогда, когда я перестала зацикливаться.

21,15

 

[Ibiry]

От странных встреч и волшебных историй я вернулась к тому, что было по-настоящему важно. Из детской донёсся плач — Астрид проснулась

В коридоре мелькнула тень и исчезла за дверью. Криспин. Его сверхскорость, его сверхспособности… Я могла не переживать — он рядом.


Можно и выдохнуть. В баре стояла открытая бутылка с нектаром. Я быстро налила бокал и направилась посмотреть, как там Астрид.


Криспин бережно держал дочку на руках и кормил её из бутылочки.

— Думаешь, ей хватило? Она выпила всю норму, но всё ещё причмокивает, будто мало, — сказал он, разглядывая пустую бутылочку.

Я посмотрела на неё: пухленькая, румяная — ни капли не похожа на голодного ребёнка. Просто у неё хороший аппетит. На секунду в голове промелькнуло: а вдруг она будет просить ещё и ещё, и из милого карапуза вырастет полная девочка, над которой будут смеяться в школе? Я тут же отмахнулась — нелепица. Она же младенец.


— Просто у неё хороший аппетит. Педиатр же не рекомендует перекармливать, так?


Он кивнул, перевернул её в вертикальное положение. Мы услышали знакомый звук отрыжки, и через минуту глаза Астрид уже закрывались. Спать.


За моей спиной отворилась дверь — вбежала Магда.

— Маам! Купите мне новые карандаши! И чтобы там был ярко-розовый и светло-розовый!


Я обернулась к ней, мысленно пытаясь прикинуть, остались ли у нас запасы канцелярии. Но её взгляд тут же упал на мой бокал.

— Мам, а почему я никогда не пью из такого бокала? Я тоже хочу.

Я открыла рот, не находя слов.
— Из таких бокалов пьют только взрослые, — спокойно вмешался Криспин.

Магдалена скривилась, снова посмотрела на мой бокал. Я улыбнулась и поставила его на полку.
— Завтра закажу тебе самый лучший набор карандашей, — поспешила пообещать я.
— Ладно, — сказала она и вышла.

Мне всё же стало неловко. Будто я совершила что-то предосудительное. Но ведь немного нектара — это не преступление. Я же не валяюсь под забором. Почему я должна оправдываться перед детьми?

Я залпом допила бокал и спустилась в спортзал.

В колонке играла музыка. Не помню ни названия, ни исполнителя — что-то современное, танцевальное. Ноги сами пустились в пляс. Ну разве жизнь не прекрасна?

Потом ритм сменился — зазвучало медленное, медитативное.

Всё. Я решила. С сегодняшнего дня никаких нектаров. ЗОЖ так ЗОЖ: пробежка по утрам, йога. Каждый день, хотя бы по пятнадцать минут. Как в самоучителе.

Я так увлеклась, что не заметила, как наступил вечер. А вечером у нас что? Верно — у Криспина время «подзарядки». Пора проверить.

В мастерской всё по-прежнему: уверенный голос Пака’а, звон пилы, вопросы учеников. Я скользнула взглядом по информационному табло у входа: свежие отзывы, все на пять звёзд. Почти в каждом — благодарность Криспину.

Внутри Пака’а демонстрировал технику распила. Ученики столпились вокруг, а Криспин сидел в первом ряду, неподвижный.

Я подошла, щёлкнула пальцами у лица. Ноль эмоций. Потом всё же повернулся. Смотрит… сквозь меня.
Ох, чёрт. Всё равно не могу привыкнуть к этому выражению.

Он ещё и бормочет. Слова идут не из горла, а будто откуда-то глубже. Как если бы его мозгом управляло что-то чужое. Но если прислушаться, их можно разобрать:


— ØτЌрØЙ ГŁȺЗȺ — πØЧУвСτвУЙ ЌрȺСØτУ ЕЁ ꙮвЕτЄния

Жутко.

Пака’а, почти не отвлекаясь от работы, быстро бросает мне:
— Я уже почти закончил.

Я беру Криспина за руку. Встречаю взгляд Пака’а. Он кивает.

Криспин послушно поворачивается ко мне. Так, Алисия, держись. Это же твой Криспин. Я веду его в гостиную и отпускаю. Он садится за карточный стол, застыв, словно кукла.

Сочил, которая у нас в гостях, даже пыталась играть с ним в карты. Но он лишь держал веер карт в руке и не двигался. Вскоре она вежливо попрощалась, оставив нас втроем.

Я выдыхаю. Осталось только дождаться, пока его «отпустит».

За карточный стол садится Пака’а. Улыбается.


— Во что сыграем? — спрашиваю.
— Что-то попроще. Давай в «дурака».

Я киваю и раздаю карты.

Криспин трясёт головой. Словно возвращается.

— Я играю с вами, — уже ясным голосом говорит он.

Я кидаю первую карту:
— Проигравший меняет подгузник Астрид.
— У нас же няни есть для этого? — пожимает плечами Пака.

— Ага. Но он в основном смотрит телевизор или варит макароны с сыром, — хмыкнул Криспин.
— А раньше ты ими закусывал? — поддела я.

— Всё по взаимному согласию, — усмехнулся он. — Козырь.
— Ты умеешь убеждать, — поддакнул Пака.

Немного потянули карты, и я вдруг сказала, почти себе под нос:
— Знаете, а я хочу сменить агента.
— Мало платят? — поднял бровь Криспин.
— Платят как раз отлично. Последний гонорар покрыл бы дом для молодой семьи в нашем районе.
— Вау, — присвистнул Пака. — Так чего не так?
— Однообразие. Либо блондинка в корсете, либо блондинка с пистолетом. Хочу, чтобы меня видели кем-то большим, чем «актриса одной роли».
— Конечно. Пробуй новое, — кивнул Пака. — Всё, у меня карты кончились!

Мы остались вдвоём. Я бросаю козырь:
— Ты проиграл!
— Просто твои карты сильнее, — спокойно сказал он и поднялся.

Через минуту из детской раздалось сердитое:
— Фу-у-у!

Я заглянула. Криспин стоял у пеленального столика, сморщенный, как лимон.
— Всё в порядке?
— Если не считать испачканную водолазку, то да.

Астрид смотрела на него и сияла во всю беззубую улыбку. Криспин осторожно понюхал ткань и снова поморщился. Я прыснула со смеху. На шум заглянул Пака.

— Что у вас тут? — и, увидев Криспина, тоже не сдержался. — Всё ясно. Ну ничего, у тебя же этих водолазок — целый гардероб?

— Угу.

— А малышка, хоть и не русалка, но купание ей всё равно положено, — сказал Пака и уверенно поднял Астрид на руки.

Никто не спорил.

Астрид понравились банные процедуры. Впрочем, ей нравится всё. Стоит взять её на руки — и она уже улыбается. Если и плачет, то, скорее всего, потому что проголодалась. С Магдаленой было труднее: то ли характер другой, то ли у нас сейчас опыта больше.

Криспин успел еще немного позаниматься с Астрид перед работой — выкладывал её на животик и наблюдал, держит ли она голову.

Он рад был продлить себе отпуск, но в галерее уже грозились найти ему замену.

— Напоминайте няням, чтобы проверяли температуру смеси. Засыпает она лучше всего под сказку «Принцесса Пламбоб», — оставлял Криспин инструкции.

— Мы с детьми разберёмся, поверьте, — улыбался Пака’а, рисуя что-то на планшете.

Мимо прошла Магдалена и заглянула ему через плечо:
— Папа рисует енотика! Уже третий раз подряд! Он такой милый!

— Это не просто рисунок, — пояснил Пака, — это эскиз татуировки. Хочу отработать его перед тем, как набивать кому-либо.

— Можно взглянуть? — оживился Криспин.

Пака повернул планшет.

— Мне нравится! На первый взгляд простой, а на деле великолепный эскиз. Хочешь, откроем тату-салон? Второй этаж мастерской пустует, можно приспособить… — Криспин загорелся.

— Сначала потренируюсь с эскизами, а там посмотрим, — ответил Пака.

— Знаешь, я сам пытался делать наброски… Можешь глянуть?

— Обязательно, — кивнул Пака.

Я продолжила занятия с Астрид. Она уже не то что «держит голову», а вытягивает шею и смотрит вокруг!

Астрид быстро уснула — похоже, устала от всех этих занятий.

Зато у нас с Пака’а появилось немного свободного времени, и мы решили наведаться в местный спортзал.

Ни один мой выход из дома не оставался незамеченным для фанатов и папарацци. Но я привыкла почти не обращать на них внимание — до тех пор, пока кто-то не прервёт разговор или не сделает неудачное фото.

В зале я облюбовала стенку для скалолазания. Даже если ошибусь, снизу это будет менее заметно. Выбрала комплекс упражнений для начинающих. Хватаясь за выступы, карабкаюсь вверх… Похоже, неплохо получается.

Телефон. Школа. Сердце на секунду подпрыгнуло.
— Миссис Чейнджер? Ваша дочь пыталась кого-то поцеловать на перемене.
Я выдохнула: что за мелочи, и их ради этого отвлекли от тренировок?
— Так поймала хоть кого?
— Нет. Но так нельзя. Поговорите с ней.
— Хорошо.

Положив трубку, я снова сосредоточилась на скалолазании. Стенка уже занята, но по громкоговорителю объявляют йогу. Отлично — чередовать нагрузки.

Урок превратился в маленькое шоу. Никто не смотрел на инструктора, все взгляды прикованы ко мне. Я вела себя естественно, повторяя про себя: «Ничего такого не происходит». Просто завтра во всех соцсетях будут обсуждать, как я держу равновесие, какая у меня осанка и сколько килограммов вешу.

А между прочим, в бассейне на первом этаже сейчас плавает настоящий русал — с мускулистым торсом и красивым хвостом.

Но он не снимался в кино и не имеет именной плитки на бульваре «Старлайт», так что может делать что угодно.

А потом я услышала тихие звуки скрипки… Криспин? Он стоял внизу, в спортивном костюме, вспотевший, пока из зала выходил Пака.

— Он управляется со смычком не хуже, чем с силовым тренажером, — улыбнулся Пака.
— Пойдем домой?
— Да, но пусть доиграет сонату до конца.

Мы с ним задержались на лестнице, пока Криспин доигрывал последнюю ноту. Пора домой — к Магдалене, Астрид и вечерним семейным делам.

Астрид уже поела, немного полежала на животике и даже несколько раз мило чихнула — её личико было невозможно не умиляться. После этого мы снова уложили её спать.

А Магдалена ждала нас с большой коробкой — в ней оказались материалы для её проекта.

— Если я сдам его завтра, учительница поставит мне пятёрку! Но надо построить целый замок, а времени совсем мало!

Пака улыбнулся, потирая руки:
— Ну что же, перед тобой лучшая в мире командах по строительству замков!

— Да! — подтвердил Криспин. — Независимо от того, из чего они сделаны: камня, воздуха или папье-маше.

Мы вынесли коробку в мою спальню — там больше места. Работа спорилась: Криспин читал инструкции, я скрепляла крупные части отверткой, Пака лепил основу из глины, а Магда аккуратно вырезала детали из бумаги.

Мне вспомнился телефонный звонок. Не то чтобы я осуждала дочь… но я обещала с ней поговорить.

— Магдалена… сегодня звонила твоя учительница. Про перемену, — я старалась говорить спокойно, не называя вещи прямо.

Магда тут же выдала себя:
— Это всё они! Я хотела понарошку поцеловать кого-нибудь! А они убегали! Глупые!


Криспин едва заметно улыбнулся и поправил очки. Пака расхохотался, хлопая себя по коленям:
— Это ты в маму, Магдалена!

Я выразительно посмотрела на Пака:
— Ну и когда это я бегала за кем-то, чтобы поцеловать?

Вмешался Криспин:
— Люди целуются, когда оба этого хотят. Если надо кого-то догонять — это уже не поцелуй.

Пака добавил сквозь смех:
— Это скорее гонки с преследованием.

Магдалена покраснела:
— Это была игра. Макс придумал правила… а потом струсил.

— Ты не сделала ничего плохого, Магда. Поцелуи просто будут чуть позже, ладно? — попыталась я успокоить её. — Когда точно захотите, договоритесь.

— Хорошо… — пробубнила Магда.

— Смотрите, моя башня самая высокая! — похвастался Пака, расставляя руки для эффекта.


Пока мы возились с замком, Магдалена бросила взгляд на сейф с наличными. Глаза у неё загорелись.

— Мам, а там хватит денег на лошадь? — спросила она, заглядывая внутрь.

Я рассмеялась, качнув головой:

— Денег хватит, Магда… но это слишком большая ответственность для нас.

Пака поджал губы и добавил:

— Да и гулять ей в нашем городе негде.

— Жаль… — Магда чуть расстроилась, но быстро вернулась к строительству замка.


Через полчаса сооружение было готово.

— Теперь мне поставят пятёрку? — с надеждой спросила она.

— Я, как начальник галереи, ответственно заявляю: этот замок великолепен! — торжественно произнёс Криспин.

— И как давно ты начальник? — удивилась я.

— С сегодняшнего дня. У меня появился союзник в лице коллеги.

— Если ты в галерее самый главный, то и домашка по симлиша для тебя - легкотня?— обратилась к нему Магда.

— Конечно, — спокойно ответил он.— Помогу с удовольствием.


И они, с важным видом, ушли в детскую за учебником.

А мы с Пака’а остались наедине.

Он посмотрел им вслед и сказал мне задумчиво:
— Я завтра лекцию провожу по обаянию. Обещал Криспину. Ты, как самая обаятельная женщина, которую только можно представить, поможешь мне подготовиться?


— Умеешь ты льстить… Хорошо, помогу. Давай так: надень свой лучший наряд и приходи наверх, к большому зеркалу.
— Будет сделано, мэм! — отрапортовал Пака и скрылся в гардеробной.

Он пришёл… В одних трусах. Тех самых, в сердечко. Я старалась быть серьёзной.
— Это и есть твой лучший наряд?
— А разве я в нём не секси?


Я обошла его кругом, прищурилась — ну он хорош, спорить тут бессмысленно.
— Знаешь… произнеси свою речь в этих трусах так, как будто на тебе костюм с галстуком, — сказала я.

Он кивнул неожиданно серьёзно, сделал шаг к воображаемой кафедре и начал говорить так, будто действительно стоял перед аудиторией.

— Настоящее обаяние — в том, чтобы улыбаться шире!

— Не совсем. Не тяни уголки рта насильно. Лучше подумай о чём-нибудь приятном.

Он последовал моему совету. Улыбка стала не натянутой, а искренней.

И так незаметно прошла вся лекция — он в трусах, я в пижаме, перед зеркалом, без слушателей.


И как-то само собой мы оказались в постели.

Это было так естественно, что не требовалось ни слов, ни объяснений. Я помню тепло его тела, ритм сердца и жёсткие волосы, которые хотелось перебирать пальцами. Хотелось бесконечно обниматься и знать, что он рядом, что между нами больше нет тайн. И неважно, как далеко мы зашли. Главное — я уснула на его груди.

---

Проснулась я от сухости в горле. Тихо выскользнула из постели, чтобы не будить Пака, и спустилась вниз. В саду слышалось бормотание Криспина. Посмотрела: он говорит с кустиком моркови? Ну что же, и к такому привыкнем.

— Криспин?
Не слышит. Он опять… не в себе.

Зато на барной стойке стоял стакан с коктейлем. Рука сама потянулась к нему. Криспин не забыл про меня: до того, как отключиться, приготовил. Отпила глоток. Это чай. Какой-то особый, по томарангскому рецепту, но всё же всего лишь чай.

Рядом лежал этюдник Криспина. Я открыла его — работы закончены. Взяла стилус и начала водить по дисплею, делая набросок.

Шаги.
— Доброе утро, — голос Криспина был ясным и спокойным.
Я глянула в окно: и правда, уже утро.
— А тебе добро пожаловать… в наш мир. Как там домашка по симлишу?
— Очень быстро справились. Магда умная девочка. А ещё я ей отдал один из наших ковриков для йоги. Ей понравилось заниматься.

— Я рада, что вы ладите.
— Ты знаешь, Магда… она правда очень любит лошадей. Не знаю, откуда эта страсть, но стоит как-нибудь съездить в Честнат Ридж. Чтобы она наконец увидела настоящую лошадь.

Я кивнула:
— Так вот почему она всё время рисует лошадей и единорогов. Что-нибудь придумаем.

Криспин едва заметно усмехнулся уголком губ и встал за барную стойку.
— Хочешь ещё холодного чая?
— А есть что-нибудь покрепче? — с надеждой спросила я.

Он замер на секунду и посмотрел на меня. Я отвела взгляд.
— Ты… очень хочешь… что-то покрепче?
Я пожала плечами. Что тут ответить? Не умру же я без выпивки, в самом-то деле.
— Да нет. Это не так важно.

Вместо ответа он подошёл и сжал мои ладони. От этого стало так спокойно и тихо, что я и в самом деле забыла, чего хотела.
— Можно я просто подержу тебя за руки?
Его ладони были холодными, как всегда, но от мыслей о нём всё равно бросало в жар.
Это чувство было сильнее любой выпивки.

Мне не хотелось отпускать его — и в то же время хотелось убежать от самой себя.
— Я в душ, — наконец сказал он.
— Я хочу с тобой.
Он вскинул брови:
— Ну, если ты и правда… желаешь, то я только за.

Мы, всё ещё держась за руки, пошли к ванной. Я быстро скользнула в кабинку и, протянув руку, затащила его за собой.

Мы вывалились из душевой вместе — после такого количества пара и жара впечатления были поистине незабываемыми.

А Криспин был с такой улыбкой, будто только что сделал что-то запретное и совершенно правильное.

было:21,15

друзья

Друзья Криспина: Серхио, Наоки, Серена, Дуэйн, Лилит, Малькольм, Меле, Элиза, Тед, Эрвин, Кори, Анджело (12 друзей)

+2,5 за новых друзей (Криспин)

+0,25 - мастер-класс на золото (Пака’а)

+1 - достижение вершины карьеры (Меценат) - Криспин

+0,5 - за достижение максимального уровня навыка обаяния (Пака’а)

+0,5 - Выполнена ЖЦ “Мировой друг” (Пака’а)

+0,5 - ЖЦ Барон (Пака’а)

+0,5 - ЖЦ Богатство - (Пака’а)

+0,25 - достижение максимального уровня детского навыка - моторика- Магдалена

всего за отчет 5 баллов
26,15